После этого Алексей написал два письма — одно к императору, в котором благодарил за покровительство и объявил о своём решении возвратиться в Россию. Второе письмо было адресовано царю. Он выразил ему свою покорность и просил прощения.
Однако Алексей не спешил возвращаться в Россию, сначала он хотел получить разрешение царя жениться.
Пётр ответил из Петербурга в конце ноября на письма Толстого и Алексея; он согласился на обе просьбы царевича, уверял его в своём прощении и благоволении, но, писал он, свадьба должна совершиться по прибытии в Россию. Царь, по-видимому, боялся дурного впечатления, которое мог бы произвести за границей такой неравный брак. Это обстоятельство даёт повод предполагать, что в то время Пётр ещё старался поддерживать личное достоинство наследника престола. Если бы он тогда хотел погубить царевича, то согласился бы на предложение Толстого дать безотлагательное разрешение на женитьбу.
Может быть, также, что у Петра была задняя мысль: склонить царевича к возвращению в Россию обещанием разрешить женитьбу на Афросине, а по прибытии его на родину поступить с ним по обстоятельствам, как это и оказалось впоследствии.
Несколько успокоенный ответом царя, Алексей согласился отправиться в Россию, но он желал заехать в Вену и встретиться с императором Карлом, чтобы поблагодарить его за гостеприимство и попросить о дальнейшем покровительстве. Толстой же очень опасался встречи царевича с императором, поэтому встретился с Веселовским недалеко от Вены, и с ним вместе они решили провезти свою добычу через Вену ночью и отправиться в Брюн. Император, узнав, что Толстой не даёт Алексею повидаться с ним, несколько обиделся и предписал графу Коллореду, губернатору в Брюне, выяснить положение царевича. Губернатору велено было под приличным предлогом задержать русских, повидаться с царевичем и узнать от него самого его намерения; если его увозят против воли, то тотчас освободить его.
Коллоредо, не зная подробностей интриг, разыгравшихся в Австрии по поводу русского беглеца, немедленно явился в гостиницу, где остановился Толстой, чтобы приветствовать сына русского царя. Толстой велел сказать ему, что царевич спит. Губернатор приехал на другой день утром. Его опять не приняли под предлогом, что царевич молится. Когда Коллоредо приехал в третий раз, то один из служителей Толстого заявил ему, что тут вовсе нет царевича. Тогда граф Коллоредо покраснел от гнева и потребовал, чтобы к нему вышел капитан Толстой. Последний принял его высокомерно, наотрез отказался дать объяснение и протестовал против несправедливого задержания. Губернатор ещё больше рассердился, и между ними произошёл неприятный разговор.
Губернатор написал в Вену и просил новых инструкций. Император собрал свой Совет. Венскому кабинету уже надоело возиться так долго с делом царевича; оно стало обременительным для министров. Они единогласно выразили желание удалить такого неудобного гостя и предоставить царевича его несчастной судьбе. Алексей не снискал себе уважения ни одного из австрийских министров. Главные из них, Шэнборн и Цинцендорф, сказали, что нет основания хлопотать о таком безумном и бесхарактерном принце, как Алексей.
Совет решил:
«Для поддержания достоинства императора Коллоредо должен добиться свидания с царевичем и приветствовать его несколькими любезными словами, затем выпустить Толстого из Брюна и больше не беспокоиться о судьбе узника».
Получив такие инструкции, граф Коллоредо вновь явился к Толстому и потребовал свидания с царевичем. Толстой опять отказал. Тогда двенадцатого декабря Коллоредо явился с отрядом солдат и пригрозил проникнуть к царевичу силой; его приняли. Алексей вышел к графу в сопровождении Толстого и Румянцева. Губернатор высказал ему сожаление императора, что не имел удовольствия видеть его при дворе. Царевич извинялся в коротких словах, сославшись на усталость от дороги и отсутствие приличного экипажа. Затем его повели назад в его комнаты и захлопнули дверь. Через несколько часов русские путешественники выехали из Брюна без всяких препятствий.
