Женский портрет - страница 130
Генриетта же и не думала отступаться. Со времени отъезда из Англии дела ее пошли на лад, и сейчас она в полную меру наслаждалась предоставившимися ей богатыми возможностями. Правда, ей пришлось расстаться с надеждой познакомиться с частной жизнью жителей Европейского континента: социальные барьеры оказались там еще более непреодолимыми, чем в Англии. Зато на континенте существовала уличная жизнь, которая открыто и прямо давала о себе знать на каждом углу и которую было куда легче использовать в литературных целях, чем быт и нравы этих непроницаемых островитян. На континенте, по меткому замечанию самой мисс Стэкпол, занавеси смотрели на улицу лицевой стороной, а в Англии – тыльной, что не давало должного представления об их узоре. Такое открытие всегда ранит сердце историка, но Генриетта, отчаявшись добраться до скрытого внутри, перенесла свое внимание на видимое снаружи и уже два месяца изучала в этом плане жизнь Венеции, откуда слала в «Интервьюер» подробнейшие описания гондол, площади Св. Марка, Моста вздохов, голубей и юного лодочника, напевавшего октавы Тассо.[111] И хотя в «Интервьюере», возможно, ждали большего, зато Генриетта по крайней мере познакомилась с Европой. В настоящий момент она спешила в Рим, дабы посетить его до малярийного сезона. Генриетта, очевидно, полагала, что сезон этот открывается в точно назначенный день, и поэтому не хотела задерживаться во Флоренции более чем на несколько дней. В Рим ее сопровождал мистер Бентлинг, который, на что Генриетта особенно упирала в разговоре с Изабеллой, уже бывал там и как человек военный, к тому же получивший классическое образование – он, сказала мисс Стэкпол, воспитывался в Итоне, где изучают только латынь и Уайэта Мелвилла,[112] – будет ей очень полезен в городе цезарей. И тут у Ральфа явилась счастливая мысль предложить Изабелле тоже совершить паломничество в Рим, взяв его в провожатые. Она, правда, собиралась провести там часть будущей зимы – ну так что ж, ей будет только полезно осмотреться заранее. До конца мая – прелестного месяца мая, бесценного для всех влюбленных в Рим, – оставалось еще десять дней. Изабелла, конечно, влюбится в Рим – в этом не могло быть сомнений. Сама судьба посылает ей надежную спутницу, чье общество в силу того, что у этой леди немало других обязанностей, не будет, надо думать, слишком обременительным. Мадам Мерль останется с миссис Тачит: уехав на лето из Рима, она не выражает желания возвращаться туда. Действительно, мадам Мерль не раз заявляла, что наслаждается во Флоренции покоем; квартиру свою она заперла, а кухарку отправила домой, в Палестрину. Что же касается Изабеллы, то мадам Мерль принялась уговаривать ее принять приглашение Ральфа, убеждая, что нельзя пренебрегать такой прекрасной возможностью познакомиться с Римом. Впрочем, Изабеллу и не нужно было уговаривать, и четверо путешественников собрались в путь. На этот раз миссис Тачит примирилась с отсутствием дуэньи: она, как мы помним, склонялась к мысли, что ее племяннице пора стоять на собственных ногах. Но среди прочих приготовлений Изабелла не преминула свидеться с мистером Озмондом и рассказать ему о своем намерении поехать в Рим.
– Как бы я хотел быть там с вами, – отозвался он. – Как бы хотел видеть вас в этом неповторимом городе.
– Так поезжайте тоже, – сказала она, не задумываясь.
– Но с вами будет тьма народу.
– Да, – согласилась Изабелла, – конечно, я буду там не одна.
Он ничего не отвечал.
– Вам понравится Рим, – сказал он наконец. – Его сильно изуродовали, но все равно вы будете от него без ума.
– Изуродовали? Бедный вечный город! Вселенская Ниобея.[113] Но разве от этого он должен мне не понравиться?
– Нет, не думаю. Его слишком часто портили, – улыбнулся он. – Я бы поехал, но что мне делать с Пэнси.
– Вы не могли бы оставить ее с кем-нибудь на вилле?
– Мне бы этого не хотелось. Правда, там есть одна добрая старушка, которая смотрит за ней. Гувернантка мне не по средствам.
