После финансового обвала что-то изменилось в его отношении к деньгам. Он перестал копить деньги. Покупал по случаю доллары, понимая, что в любой момент может выйти постановление правительства или указ президента о закрытии всех обменных пунктов, а покупка валюты может быть приравнена к преступлению, как было недавно.
— Этого уже не будет, — говорила Татьяна. Она верила в демократические и окончательные преобразования. Он не верил. Татьяна увлеклась политикой и все чаще после работы ездила на какие-то совещания «Демократической России».
Ольга взяла академический отпуск в университете и собиралась уезжать со своим негром вначале в Африку, а потом в Англию.
Он предчувствовал беду. В очередной раз, когда он уходил от Ольги, она как-то странно посмотрела на него.
— Ты хочешь о чем-то меня спросить? — сказал он.
— Я хочу тебе что-то сказать. Наверное, мы видимся с тобой в последний раз.
— Наше министерство поддерживает контакты с английским министерством сельского хозяйства. Так что я смогу бывать в Лондоне.
— Извини. Все закончилась. Теперь я покаюсь за грехи свои, может быть, меня и простят.
— Никакого греха нет, — ответил он. — Вместо матери в совхоз на уборку картошки могла приехать ты, и у нас начался бы роман, и я предложил бы выйти за меня замуж, потому что я был влюблен в Татьяну мальчишкой. А потом мне нравились только женщины, похожие на нее. Я был влюблен в свою одноклассницу Марину. А ты похожа и на мать, и на мою девушку Марину.
— Прости меня, — попросила Ольга.
— За что?
— За все, что было, и за все, что будет.
— А что будет?
— Я думаю, все будет хорошо, — ответила Ольга и отвела глаза. Она приняла какое-то решение, а какое, он сразу понял, когда на следующий день вечером Татьяна, не снимая сапог и плаща, прошла в комнату, села в кресло и сказала:
— Поговорим?
Он знал, что она скажет, и все-таки спросил, как спрашивают миллионы мужчин своих жен, попадая в подобные ситуации:
— Что случилось?
— Ты спал с Ольгой?
Мужчины, которые изменяют своим женам, всегда ждут этого вопроса, и женщины, которые изменяют своим мужьям, тоже ждут этого вопроса, и у мужчин и женщин подготовлены ответы на этот случай. Но вопрос, постоянно ожидаемый, всегда почему-то бывает неожиданным.
Наверное, он затянул с ответом.
— Значит, спал, — сказала утвердительно Татьяна.
— Запоздалый симптом ревности? — спросил он.
— Ревности нет, — ответила Татьяна. — Есть омерзение.
— Наверное, если есть омерзение, переубеждать бессмысленно. Ты же все равно не поверишь?
— Я поверила Ольге. Она хамка, маленькая сучонка, но не врушка. Ты можешь сегодня переночевать где-нибудь? — спросила Татьяна. — Мне нужно побыть одной.
Он вышел из дома, шел дождь, и от этого было особенно неуютно. Он стал перебирать знакомых, у которых мог бы переночевать, и удивился, что у него не было знакомых и друзей, к которым можно заехать, выпить и даже не советоваться, а просто рассказать о случившемся. Его семейные знакомые по министерству жили в малогабаритных квартирках. Конечно, поставили бы раскладушку на кухне, но знакомых по министерству не хотелось посвящать в свои семейные проблемы. Да и как позвонить и что сказать? Пустите переночевать. Почему ты не ночуешь дома? Поругался с женою? Можешь лечь в другой комнате или так же поставить раскладушку на кухне.
Проблему с ночевкой он перенес на более поздний срок, вечер еще только начинался. Оставался главный вопрос: почему или зачем Ольга рассказала Татьяне. Он еще надеялся, что не рассказала, а просто могла спросить мать:
— А ты уверена, что он ни с кем не спит?
— А с кем он может спать? — могла спросить Татьяна.
— Со мною, например, — могла ответить Ольга и посоветовать матери: — А ты спроси его сама.
Татьяна спросила, и он выдал себя или почти выдал себя.
Он дошел до телефона-автомата и позвонил Ольге.
— Мне надо с тобой поговорить.
— Поздно уже. Мы завтра с Мишелем уезжаем.
— Тем более. Я сейчас приеду.
— Приезжай…
Они сели с Ольгой на кухне. Она заварила кофе, налила побольше сливок, как он любил.
— Ты рассказала матери? — спросил он.
— Рассказала, — призналась Ольга.
