— Как журналы? — спросила Татьяна.
— Очень интересные!
— Очень-очень?
— Очень-очень! — подтвердил он.
— Иди мой руки и к столу, — сказала Татьяна.
Он не решился зайти в туалет и пописал в раковину. Он не запер дверь, чтобы не подумали, что он писает в раковину. Он писал и переживал, боясь, вдруг кто-то зайдет и увидит, как он писает в раковину. Но обошлось.
Теперь через шестнадцать лет Татьяна вилами переворачивала мокрые комья земли, а за нею с ведром шла пожилая женщина, из старших научных сотрудниц, и подбирала картошку в ведро.
— Здравствуйте, Таня! — сказал он.
— Здравствуй, начальник! — ответила Татьяна. Ветеринарные работники его знали.
— Как поживает отец? — спросил он. — Он по-прежнему директорствует в школе?
— Все по-прежнему, — ответила Татьяна.
— А как Светлана? Замуж вышла?
— Уже даже развелась. — Татьяна улыбнулась. — Вы знакомый Светланы?
— И ваш тоже. Вы разве меня не помните?
— Конечно помню, — сказала Татьяна.
Помнить того десятилетнего мальчика она явно не могла, значит, будет задавать наводящие вопросы.
— Приходите ко мне в гости! — предложил он.
— А вы живете здесь?
— Да, на центральной улице в двадцатом коттедже, вход слева.
— И когда я могу прийти в гости? — спросила Татьяна.
— Сегодня.
— Приду, — пообещала Татьяна и, наверное, подумала, приду в гости и пойму, кто ты такой и где мы пересекались. Не поймешь, подумал он.
Он вспомнил, что за ужином тогда в Москве директор их школы спросил Татьяну:
— Чем занимаешься?
— Закончила ветеринарную академию и поступила в аспирантуру научно-исследовательского института.
Он прикинул ее возраст. Если академию она закончила в двадцать два и год в аспирантуре, следовательно, она старше его на двенадцать или тринадцать лет. Когда мужчине двадцать шесть, а женщине тридцать восемь, разница в возрасте, конечно, большая, но еще возможная, но женщина в сорок восемь — уже пожилая, а мужчина в тридцать шесть еще молодой мужчина. Но возрастные подсчеты он будет делать позже, а сейчас он хотел, чтобы она пришла к нему в коттедж. Хорошо бы ее попросить, чтобы она пришла в том трикотажном платье, но вряд ли платье могло сохраниться за те шестнадцать лет, что они не виделись. Но если сохранилось, он обязательно попросит надеть то платье.
Школа, где разместили ветеринаров, была всего метрах в пятидесяти от его коттеджа.
Татьяна оставила в передней заляпанные грязью резиновые сапоги, он вынес ей тапочки большого размера, он всегда предлагал женщинам тапочки большого размера, пусть думают, что они единственные и неповторимые.
Она вошла в ванную, и он услышал, как она обрадовалась:
— Горячая вода! — И, выглянув из ванной, сказала: — Я приму душ!
Ванная комната не запиралась, он сам снял задвижку. В ванной побывало не так уж много, но и не мало женщин. Он обычно стучал в дверь и вносил большую махровую простыню, говоря:
— Простите, я забыл повесить простыню.
У женщин было только два стереотипа поведения. Одни закрывали ладонями грудь, другие поворачивались спиною.
И на этот раз он внес простыню. Татьяна, нагнувшись над ванной, стирала свои трусики и футболку. Она разогнулась, дала ему возможность рассмотреть себя, потом повернулась спиной и спросила:
— Осмотром доволен?
— Очень, — подтвердил он.
— Тогда принеси мне свою чистую рубаху и что-нибудь потеплее, вроде спортивного костюма, пока не подсохнет мое бельишко.
Потом она сидела за столом в его спортивном костюме «Адидас» и пила водку, разбавленную клюквенным сиропом.
Он уже придумал, что сказать:
— Двери школы закрыты, чтобы никого не будить, можешь остаться у меня. Себе я постелю на кухне.
Но Татьяна его опередила, сказав:
— Завтра рано вставать, пошли спать.
Он торопливо стелил постель.
— Постель была расстелена, и ты была растеряна, — сказала Татьяна.
Как она замечательно шутит, подумал он тогда, не зная, что это строка из стихов Евтушенко. Он по-прежнему мало читал.
Татьяне он решил показать все свое мужское умение, поэтому не торопился. Из книжек по сексологии он знал, что необходима прелюдия, да и почти всем женщинам, которые прошли через его коттедж, нравилось, что их вначале ласкают. Но Татьяна оказалась нетерпеливой.
