Он был хорошим механиком, его считали немногословным, неболтливым, бережливым, может быть, скуповатым, но надежным. Сдержанности и неболтливости он научился у отца. Он не позволял себе расслабиться. Чем меньше о тебе знают, тем меньше возможностей посмеяться над тобой. За годы учебы в институте он поссорился только с матерью Лены и с деканом. Он не хотел этих ссор, но не мог избежать их. Он никогда не рассказывал об отце и матери, не то чтобы стеснялся их, но тракторист и доярка — слишком просто, как у всех в деревне. Он ничего не придумывал из своей жизни, просто не рассказывал ни женщинам, ни начальникам, ни когда трепались в мастерских. И все про всех знали, не знали только о нем, и это вызывало если не уважение, то некоторую настороженность.
Он год отработал старшим механиком, но, чтобы стать главным механиком, надо было вступать в партию. Все главные специалисты совхоза были членами партии. По стандартной характеристике он обладал всеми достоинствами для вступления в партию: не судим, не привлекался, пользуется уважением у подчиненных и руководства. Объективно он был лучшим механиком в совхозе. Не хватало стажа работы старшим механиком, но через год, когда у него закончился бы кандидатский срок, он вполне мог уже стать главным механиком. У него почти не было недостатков. Он не пил, вернее, никогда не напивался, не воровал, не принимал подношений, а такие попытки делались постоянно, от механика всегда много зависело. Ему хватало денег от подработок на станции технического обслуживания, слесаря честно отдавали ему десять процентов от всех заработанных сумм, так было принято на всех станциях. Его спокойствие, несуетность, молчаливость настораживали, он оставался не очень понятным. То, что он получил половину коттеджа и не женился на племяннице директора совхоза, а сейчас председателя райисполкома, большинство расценило как бунт. Мужики уважали за смелость, женщины считали, что должен был жениться, а потом если бы не сошлись характерами, то и развестись. В партийной организации совхоза женщин было немного, но они были самые крикливые, страстно отстаивающие интересы тех, чьи мужья пили, заводили любовниц, а некоторые даже уходили из семьи к другим женщинам. Все они себя считали специалистами по семейным отношениям, и если на собрания, где обсуждались производственные вопросы, они не ходили, то когда на повестке значился моральный вопрос, собирались все. Конечно, ему припомнят Лиду, хотя им довольно трудно будет сформулировать обвинения, формально он не был женат и не он бросил, а его бросили, ведь не он женился, а она вышла замуж за другого.
Для вступления в партию ему были нужны рекомендации, и он начал присматриваться к партийным, с кем у него были хорошие отношения. Среди его слесарей партийных было только двое, и он им стал делать послабления на случай, если ему придется обращаться к ним за рекомендациями. Одну рекомендацию ему дадут в комитете комсомола, она приравнивалась к рекомендации коммуниста. Его пытались привлечь к работе комитета комсомола, он жалел время на собрания, но, помня о рекомендации, всегда давал комсомольцам машину из своего отделения для поездок в райцентр, поменял электропроводку в клубе, чинил клубные магнитофоны и телевизоры. Но коммунисты совхоза его знали плохо. После ухода прежнего директора дела в совхозе стали разлаживаться, доходы снижались, главные специалисты совхоза объединились против нынешнего директора во главе с более молодым главным инженером совхоза. По слухам, главного инженера поддерживал бывший директор совхоза, нынешний председатель райисполкома. Он понимал, что, если власть в совхозе переменится, ему придется искать себе новое место работы. Бывший директор так и не простил, что он не женился на его племяннице. Из главных специалистов совхоза только главный зоотехник не участвовал в заговоре против директора.
В воскресенье он постучал в дверь второй половины коттеджа. Жена зоотехника открыла дверь, придерживая вздувшийся живот. Она была на шестом месяце беременности. Пять месяцев назад он, зная, что зоотехник уехал в самое дальнее отделение и его можно ждать только к вечеру, постучал в стену, разделяющую две половины коттеджа. Она ответила условным двойным стуком. Но когда он обнял ее, она отстранилась и сказала:
