Огромным авторитетом во франкской Палестине пользовался Жан Ибелин, властитель Бейрута, сын Балиана II Ибелина и Марии Комнины. Он был близок к трону, как любимый младший брат королевы Изабеллы Анжуйской; ему она и ее мужья доверяли самые важные и деликатные вопросы правления. Фридрих, пригласив к себе Жана и его детей будто бы для обсуждения дел Святой земли, без соблюдения всяких приличий захватил их, а потом таким же образом поступил с королем Кипра. Наложив руку на их государства, он получил возможность ставить условия султану.
Обстановка в христианской Палестине сильно осложнилась, но в то же время Фридрих и Мелик-Камель наконец пришли к соглашению. Императору удалось почти бескровно получить то, за что было отдано столько жизней: Иерусалим путем переговоров перешел к христианам. Без сражений Фридрих добился больше, чем любой Крестовый поход. Росчерком пера он получил Иерусалим, Вифлеем и Назарет. Султан Аль-Камил отдал ему коридор до Акры вместе с замками Тороном и Монфортом, так что христианские пилигримы могли совершенно безопасно добираться до Святого города с моря.
Со своей стороны, Фридрих оставил в руках мусульман ту часть Иерусалима, где находился район Храма, среди прочих святынь с мечетью Аль-Акса, одним из самых священных мест мусульманской веры; он обещал защиту последователям пророка, посещающим эти святыни, и перемирие на 10 лет. Он заверял, что не позволит в течение этого времени формировать отряды крестоносцев в Европе и не будет поддерживать христианских властителей Северной Сирии против Египта. Что же касается стен Иерусалима, то это осталось спорным вопросом: одни говорили, что он согласился оставить их в разрухе, другие утверждали, что имеется разрешение султана на их восстановление.
Местные бароны предпочли проигнорировать это событие. Они были вполне довольны регентством Жана Ибелина, и даже этот исключительно выгодный договор, заключенный императором, не мог склонить их на его сторону. Патриарх Жерар, покорный папе, наложил интердикт на вступление Фридриха на иерусалимский трон, и тамплиеры, госпитальеры и все местное духовенство охотно ему подчинились. Только верные императору тевтоны и два английских епископа сопровождали его в храм Гроба Господня. Фридрих не обнаружил в храме ни одного священника. Тогда, взяв корону, он сам возложил ее себе на голову.
Но коронация не прибавила ему популярности: император проявил бестактность по отношению практически ко всем высшим слоям иерусалимского общества — дворянству, духовенству, орденам.
Фридриха призывала Италия, где значительные папские силы под предводительством Жана Бриеннского, пылавшего местью и мечтавшего если не вернуть утраченный титул, то хотя бы отомстить, осаждали Капую. Преданный императору Томмазо Аччерский писал ему о кознях папы, поднявшего против него население во главе с бывшим иерусалимским королем, «который занял все гавани по морю и снабдил их лазутчиками и вооруженными людьми с тем, чтобы в случае Вашего возвращения захватить Вас и посадить в темницу!»
Фридрих простился с нелюбезными палестинскими франками и собрался в Европу. Рано утром 1 мая, когда он со свитой направлялся из своего дворца в гавань, горожане забросали его кухонными отбросами.
Палестинские бароны приписали Жану Ибелину славу освободителя Святой земли от тирании Гогенштауфена, несмотря на то, что император отнюдь не стремился посвятить свою жизнь эфемерному иерусалимскому государству.
Во время этого Крестового похода, названного впоследствии Пятым, Фридрих свел знакомство с женщиной, даже имя которой спорно: с Марией или Матильдой Антиохийской. Более о ней не известно ничего. По-видимому, она не принадлежала к правящему дому, а просто жила в Антиохии. Но эта загадочная дама родила ему сына, названного Фридрихом. Покидая Палестину, император, наряду с томами арабского перевода «Этики» Аристотеля, увозил с собой новорожденного младенца. Впоследствии Фридрих Антиохийский и его сын Конрад станут одними из самых верных и преданных борцов за интересы Швабского дома.
Фридрих весьма мало ослеплялся своими победами и о Крестовом походе, который возглавлял, отзывался в иронически-насмешливом тоне, равно изумляя мусульман и христиан.
