Три года спустя Пелагия полностью излечила эту же монашку от мучительных болей в животе, поставив ногу на ее больное место. Пелагия также могла «исцелять» трудные обстоятельства: однажды она погасила огонь в дальней деревне в ответ на призывную молитву живущей в ней женщины. Пелагия неожиданно вскочила с чашкой чая в руке, бросилась за дверь и выплеснула чай в направлении той деревни. В тот же момент огонь в деревне начал стихать.
Существует еще много историй о том, как Божественная Милость различным образом проявляла себя через Пелагию. Все эти чудеса и абсолютная уверенность в том, что скупые советы Пелагии и ее невидимое влияние способствовали духовному раскрытию людей, начали привлекать к ней – особенно в поздние годы – огромное количество паломников, некоторым из которых приходилось преодолевать по 400 верст! Они толпились у нее в келье, мирясь со всеми ее «чудачествами», в надежде получить совет или обладающее особой силой благословение от удивительной блаженной.
Петров говорит, что иногда «ее голос, подобно колоколу, звучал сильно и благодатно», а иногда «еле слышно». Она говорила то прямо, то иносказательно. Но как бы она ни говорила, «кто его (ее голос) слушал, вовек не мог забыть потрясающего действия ее слов». И Петров, и Анна Герасимовна указывали на то, что Господь невидимо направлял Пелагию говорить так, как нужно было каждому для душевного его спасения. С искренними людьми она обращалась довольно мягко, бережно, ласково, радуясь вместе с ними и печалясь вместе с ними. А просто любопытствующих, праздношатающихся и своевольных ожидал совсем другой прием. Некоторых она просто игнорировала, невзирая на то, что они могли просидеть в ее келье целый день. Другие получали от нее грубые упреки. Ее «безжалостное сострадание» могло даже выражаться в форме пинков, ударов и летящих камней. А иных она и вовсе прогоняла прочь. И хотя, подчиняясь божественной воле, Пелагия обращалась со всеми людьми по-разному и каждому давала свое «лекарство», ее совершенно не волновало чужое мнение. «Никого никогда ничем не отличала, ругал ли кто ее, ласкался ли кто с ней – для нее все были равны».
Толпы людей, желавших видеть старицу, являли собой целое зрелище. Вот как описывает их Анна Герасимовна:
«С раннего утра и до поздней ночи, бывало, нет нам покоя, так совсем замотают… Всяк со своими горем и скорбями, со своей сухотой и заботой идет к ней, бывало, ни на что без нее не решаясь. Сестры, у кого лишь чуть что, все к ней же летят, почтой [26], бывало, и то все ее же спрашивают. Как есть, нет отбою. И все говорят: что она им скажет, так все и случится; Сам, значит, уже Бог так людям на пользу жить указал… Старух и молодых, простых и важных, начальников и не начальников – никого у нее не было, а все безразличны. Любить особенно… Бог ее ведает, любила ли кого, я не заметила… Она никогда ни у кого денег не брала… Все она и пила, и ела, и носила, что подавали ей ее почитатели ради Христовой милостыни. Из платья кто что принесет, сама не брала, бывало, мне подадут: сарафан ли, рубашку ли, или платок. Мы, бывало, на нее и наденем, да и то не всегда дается надеть-то, а как ей Бог велит. Гостинцев каких принесут: конфет, пряников или просфору – она не от всякого возьмет. А что уж возьмет, то в свою житницу – так мы прозвали ее пазуху – положит. И была у нее эта житница словно большущий какой мешок, за шею привязанный; так, бывало, будто с целым мешком и ходит везде. И Боже упаси, как тревожится – не коснись никто этой житницы!»
В 1879 году семидесятилетняя Пелагия серьезно заболела. И хотя она поправилась, здоровье ее сильно пошатнулось. Ближе к концу своего земного пути она утешала Анну: «Не плачь. Кто меня помнит, того и я помню… От меня больше пользы будет на небе, нежели на земле».
11 января 1884 года, на семьдесят пятом году жизни, Пелагия пожаловалась на сильную головную боль и неожиданно потеряла сознание. Позже этим же днем она стала без конца целовать руки келейниц, сидевших у ее кровати. Все эти дни она была в прекрасном настроении и крестила всех, кто приходил к ней.
