- Да? - протянула Катя и внимательным долгим взглядом посмотрела на старика. - Ты как-то странно говоришь... От чего это может его спасти?
- От кары.
- Какой, деда? Чьей кары?
- При чем здесь чьей? - раздраженно спросил старик. - Возмездие не бывает чьим-то... Оно всегда... свыше, - с трудом подобрал он нужное слово. - Кара, возмездие, наказание... Они как невидимое воронье, носятся в воздухе и настигают, настигают, настигают!
- Всех?
- Кого надо.
- А кто решает, кого именно требуется настигнуть, покарать и когда именно? - Катя явно забавлялась, видя, что старик придает слишком уж большое значение этому пустому, как ей казалось, разговору.
- Бог, - коротко ответил старик и этим как бы поставил точку. Но, помолчав, добавил, - А поручает он это надежным людям... И это... Будешь возвращаться, купи хлеба. Хлеб у нас кончается. Не забудь.
- А ты знаешь, соседка сказала, - Катя тоже не стала продолжать прежний разговор, - что этот... Игорь, ну у которого в коленке что-то стрельнуло...
Выжил все-таки...
- Это еще неизвестно, - проворчал старик.
- Почему? - Его приятели... вроде посетили в больнице, с врачом разговаривали...
- Ну посетили и ладно, - несколько не в тон произнес старик. Делов-то... Больного посетить...
- А почему ты говоришь, что неизвестно, выживет ли он? Говорят, на поправку пошел...
- Организм выжил, - резко сказал старик. - А выживет ли Игорь - это неизвестно.
- А, - протянула Катя озадаченно. - Вон ты как... Тогда конечно... А то я как-то не врубилась, - она встала, поцеловала старика в щеку, махнула рукой уже из прихожей, почти как прежде махнула, и вышла из квартиры.
- Звони! - успел крикнуть старик.
***
В то же утро полковнику Пашутину принесли и положили на стол копию заключения эксперта, который изучал бесформенные кусочки металла, обнаруженные в ране у Игоря. Пашутин не занимался этим делом официально, и заключение ему принесли из уважения к его должности и опять же по настоятельной просьбе. Вывод эксперта был тверд и однозначен - крошки металла являлись частью небольшого взрывного устройства. И на коже обнаружены следы ожога, и металлические частицы искорежены и обожжены. Это был микровзрыв, - утверждал эксперт.
Внимательно прочитав заключение, Пашутин тут же набрал номер домашнего телефона. Трубку поднял сын.
- Вадим? Приезжай ко мне.
- Прямо немедленно? - недовольно спросил Вадим. - Отец, видишь ли в чем дело...
- Через двадцать минут ты войдешь в мой кабинет. Все. - И полковник положил трубку.
Вадим вошел в кабинет через полчаса.
- Гонор показываешь? - спросил Пашутин, взглянув на часы. - Напрасно.
- О чем ты? - Вадим сделал удивленные глаза.
- Когда тебе говорят, что нужно быть через двадцать минут, это значит, что ты должен быть через двадцать минут. Ясно? Не только здесь, везде. Когда ты входишь через тридцать минут, ни о чем серьезном с тобой говорить уже невозможно. Потому что даже это, небольшое вроде бы, опоздание убедительно подтверждает, что человек ты бракованный. Довериться тебе нельзя. Ни в чем. Ты недееспособный.
- Значит, такого родил.
- Нет, родил я нормального ребенка. Но с годами этот ребенок начал усваивать нечто мне чуждое...
- Я это слышал уже много раз. И не намерен выслушивать это всю оставшуюся жизнь.
- О твоих намерениях мы поговорим в другой раз. А сейчас я говорю не о себе и даже не о тебе. Я говорю о законах человеческих взаимоотношений, которые, слава Богу, еще действуют в нашем мире. Чтобы потом, когда тебя вышибут отовсюду, ты не делал бы удивленные глаза и не говорил, что отец ничему не научил тебя в жизни, и что ты, оказывается, не готов к схваткам, которые тебя ожидают.
- Меня ожидают схватки?
- Да. Только схватки. Ежедневные. И ничего больше тебя в жизни не ожидает по той простой причине, что в жизни больше ничего и нет, кроме схваток.
С женщиной, с начальством, с обстоятельствами, с безденежьем... О твоих схватках с женщинами я немного наслышан. Даже с ними, даже с ними ты не можешь, не решаешься выйти один на один, даже на женщину ты выходишь с целой бандой...
- Не всегда, отец, не всегда, - Вадим обиженно вскинул гниловатый подбородок и отвернулся к окну.
