найти им рациональное объяснение; сделать вид, что их не существует; забыться (не только с помощью алкоголя и наркотиков — можно с головой погрузиться в работу, до изнеможения заниматься спортом или сексом); избегать мыслей, ощущений, импульсов и ситуаций, которые могут вызвать тревогу/страх.
И конечно, ты наверняка без меня знаешь самые распространенные черты невротической личности, согласно Карен Хорни:
жажда восхищения и одобрения;
стремление к власти;
поиски партнера, который «спасет» вашу жизнь;
желание независимости и самодостаточности;
жажда общественного признания или престижа;
стремление изобразить себя безупречным и недосягаемым;
желание достигать новых и новых высот;
склонность преувеличивать свои достоинства;
ограничение своей жизни узкими рамками из боязни чего-то хотеть.
Надеюсь, у тебя все хорошо.
Целую,
Лор.
Р. S. Неужели есть люди, полностью лишенные невротических черт?
Р. Р. S. И что это вообще значит — «невротический»?
В последний день перед отлетом я сидела за компьютером и писала Кэти. Как она считает, может, мне переселиться в квартиру с видом на кладбище? Я прочла в одной из ее книг, что это советовал французский философ Мишель Монтень. Он считал, что постоянная близость к смерти помогает человеку трезво смотреть на жизнь, отметать ничего не значащую ерунду и ценить то, что действительно ценно. Я в очередной раз проверила почту… и внутри у меня все перевернулось. Письмо от Дэвида. Оно начиналось словами «Привет, красавица». Я жадно прочла послание. Оно было довольно коротким. Он писал, что в Малави все хорошо, хотя работа порядком выматывает, и спрашивал, как дела на Ямайке. Никаких заигрываний. Никаких упоминаний о поцелуях на балконе.
Я перечитала письмо. Потом еще раз. И еще. И еще. В общей сложности я пробежала его глазами, наверное, раз сто. «Привет, красавица». Господи боже. «Целую, Д.». Мне хотелось припасть губами к монитору. Я сдерживала себя как могла. Однако он не писал, что будет любить меня до конца своих дней. Может, ему попросту было скучно и хотелось поболтать? Меня начали точить сомнения, но тут я услышала у себя в мозгу вкрадчивый голос доктора Дж.: «Ну чего вы хотите от бедолаги? Он, между прочим, умудрился раздобыть ваш электронный адрес. Значит, он действительно заинтересован в том, чтобы пообщаться. По-моему, уже неплохо. Особенно для шотландца. А вы чего хотели — чтобы он на крыльях любви прилетел на Ямайку из Африки? Или опубликовал признание в газете? Но тогда бы вы решили, что он прилагает подозрительно много усилий. Вам не угодишь. Вы повсюду видите подвох».
Да шла бы она. Мне гораздо нужнее был совет Кэти, Луизы, Рэчел или Эмили — сколь ко нужно выждать, прежде чем ответить? Я понимала, что отвечать немедленно нельзя: чего доброго, он решит, что я серьезно запала. Поэтому я пошла завтракать. Сидя за столиком, снова и снова повторяла письмо, беззвучно шевеля губами. Официанты бросали на меня встревоженные взгляды, явно принимая за безумную.
Покончив с завтраком — минут через двадцать после получения письма, — я приняла решение. Спрашивать совета ни у кого не стану, все равно у каждого будет свое мнение. И рекомендации доктора Дж. тоже побоку. По ее мнению, ковать железо следует, когда оно остынет, не действовать импульсивно. Лучше «пересидеть бурю», тщательно проанализировать свои мотивы и оценить возможные последствия поступков.
А это может занять дня два. Когда я в последний раз пыталась применить такой подход, то целое утро смотрела в окно в глубокой задумчивости, вместо того чтобы работать. В итоге к полудню я настолько запуталась, что пришлось лечь с холодным компрессом на лбу. А всего-то надо было решить, сказать ли Камалю о том, что в одной из недавних статей я допустила маленькую ошибку.
Но если речь идет о любви, жизнь слишком коротка и драгоценна, чтобы ждать. И вообще, пока я тут сижу и рассуждаю, его охмуряет какая-нибудь юная стажерка, дочка дипломата или министра иностранных дел, вылитая Анджелина Джоли. Так что лучше не рисковать.
Выйдя из ресторана, я решительно направилась в свой номер, бормоча под нос: «Лови момент». Я думала: напишу первое, что придет в голову. Так и сделала. Ну, почти. Несколько минут я мучилась, не зная, как начать: «Привет», «Приветик!», «День добрый!», «Хай!» или «Здравствуй, Дэвид». В итоге остановилась на банальном «Привет» — а потом отпустила тормоза. Меня прорвало. Я обрушила на страницу поток сознания, которого вечно добивалась от меня доктор Дж. И только отправив письмо, я сообразила, что в ответ на незатейливое послание из пяти абзацев накатала повесть в пять тысяч слов.
