«Хорошо выступила, Лорна», — подумала я. Только вот не слишком ли разболталась?
Мы помолчали.
— Так, значит… — Он повернулся и оперся спиной на перила. — Уезжаешь на Ямайку?
— Да. Но всего на неделю. А ты едешь в Малави.
— Но всего на месяц.
Мы смотрели друг на друга и молча улыбались. Наконец он сказал:
— Ты это серьезно — насчет обета воздержания?
Господи боже. Спокойствие, только спокойствие.
— Вполне серьезно.
— Хм-м… А поцелуи считаются?
— Ну, это зависит…
Прощайте, принципы. Прощайте, обеты. Наверное, надо было с самого начала честно себе признаться, что надолго меня не хватит.
— Зависит от чего?
Мы неотрывно смотрели друг на друга. Кажется, прошла целая вечность, а потом он нежно погладил меня по щеке, медленно-медленно наклонился и поцеловал в губы.
Матерь божья. Это фантастика. Терпеть не могу избитое выражение «таять от удовольствия», но я была готова растечься по полу, как мороженое в жару. Хорошо еще, было на что опереться, иначе я бы, наверное, не устояла на ногах. Я так ослабела, что приходилось усилием воли удерживать голову прямо. Иначе она болталась бы из стороны в сторону, а это, боюсь, не очень сексуально.
— М-м-м, — промычала я.
Он улыбнулся — и повторил.
После четырех неземных поцелуев я сказала, что должна пойти домой, потому что где одно, там и другое, а я не хочу никаких «глупостей».
В глазах у него плясала смешинка.
— Ты ужасно забавная.
Должно быть, у меня на лице появилось выражение тревоги, потому что он поспешно добавил:
— В хорошем смысле.
Я сказала, что хочу дать ему в поездку свое африканское ожерелье.
— Это было бы здорово, — сказал он без тени иронии.
Я попыталась развязать веревочку, но не смогла.
— Дай я, — предложил он.
Несколько мгновений я наслаждалась прикосновениями его рук и теплом его дыхания на своей шее. Он распутал узелок и протянул мне ожерелье. Я обмотала подвеску веревочкой, поцеловала ее (очень глупо, не знаю, зачем я это сделала) и вложила украшение в его ладонь.
— Пожалуйста, привези его обратно.
Он посмотрел на мой талисман и осторожно сжал в кулаке.
Шагая домой, вдыхая свежий утренний воздух, я вдруг поняла, что совсем забыла про Кэти. Набрала ее номер. Кэти сообщила, что отлично развлекается, и попросила не волноваться.
На заднем плане раздавалось нестройное хоровое пение.
— Скажите, вы постоянно предаетесь романтическим фантазиям? — спросила доктор Дж.
— Нет, — быстро ответила я.
Слишком быстро. Не надо быть психологом, чтобы заметить: я даже не задумалась. Мне показалось, что меня в чем-то обвиняют, и я рефлекторно выставила шипы. Доктор Дж. не раз объясняла мне, что это нормальная человеческая реакция, и все-таки я была недовольна собой — такой прокол после восьмидесяти часов терапии!
Я рассказывала ей про Дэвида, изо всех сил стараясь не слишком увлекаться. Только строгие факты, ничего лишнего.
— Я встретила потрясающего мужчину. Он врач, спасает людям жизнь, прямо как в американском сериале. Медсестры называют его «доктор Шарм». Ему тридцать четыре. Живет в фантастической квартире возле порта. Сейчас едет в Малави, где поможет тысячам местных жителей.
Но потом я все испортила.
— Мы целовались у него на балконе. Это был лучший поцелуй в моей жизни. Легкий ветерок мягко ерошил мне волосы, и я ощущала себя героиней голливудского фильма. У него самые нежные на свете губы, а на подбородке у меня теперь раздражение от его щетины. Это так здорово! И у него такие большие мужественные ладони. Точно как я люблю! Я думала, что упаду в обморок. Я отдала ему свое ожерелье и попросила привезти его мне обратно — совсем как Золушка, знаете. Правда. Я даже думаю, что именно он может оказаться моим суженым. Я никак не могу перестать о нем думать. Как в той песне Кайли — «не могу выбросить тебя из головы».
Меня так опьяняла любовь, что хотелось танцевать по кабинету.
А она сказала, что, возможно, у меня есть склонность с головой погружаться в одно романтическое увлечение за другим. Я запротестовала:
— Нет, нет, нет, это не про меня! Я знаю таких ветреников, которые без конца влюбляются. Они просто не могут жить без любви. Как заядлые курильщики, толком не загасив одну страсть, они тут же снова высекают искру с кем-то другим. Жалкое зрелище. Я, в отличие от них, самодостаточна и могу жить в полном одиночестве…
