Я позвонила в их квартиру. Его сестра, моя приятельница, стирала, родители смотрели по телевизору мексиканский сериал, Глеб на кухне смотрел трансляцию футбольного матча. Я попросила его пригнать машину к дому. Он набросил куртку и взял водительские права. В метро я объяснила ему свой план.
— Понятно, — сказал Глеб. — Ты предлагаешь поступить к тебе в услужение?
— Почему же? Все расходы и доходы пополам.
— Но машина — твоя собственность, а я при ней водила и механик.
— Можешь внести триста пятьдесят долларов, и мы будем владеть этой собственностью пополам.
— У меня нет таких денег.
— У меня тоже, но я их заняла.
В нотариальной конторе я оформила ему доверенность на право вождения моей машины. Он проверил уровень масла, послушал, как работает двигатель, резко тронулся с места. Несколько раз он резко тормозил, разгонял, перестраивался, и я поняла, что он проверяет возможности машины, значит, принял решение.
Перед сном я выглянула в окно. Глеб, укрепив переносную лампу на капоте, что-то подкручивал в двигателе. Утром, когда я шла на работу, машины у подъезда уже не было. Вечером он отдал мне половину заработанной суммы и триста пятьдесят долларов.
— Как ты меня будешь контролировать? — спросил Глеб.
— Никак. Мы партнеры и владеем собственностью пополам.
Теперь мне было кого ждать по вечерам. И не потому, что я ждала дневную выручку, я волновалась за него — работа таксиста в Москве стала опасной. Мы ужинали вместе, иногда распивали бутылочку хорошего вина. Когда мужчина каждый вечер бывает в квартире женщины, однажды он обязательно окажется в ее постели. Глеб перестал уходить ночевать домой. А я была счастлива. У меня появились деньги и замечательный любовник. С поселением мужчины, конечно, поселяются и определенные неудобства. В квартире стало пахнуть машинным маслом, железом и бензином.
— Этого не было бы, — оправдывался Глеб. — Но у меня нет мастерской, и поэтому что-то приходится держать здесь.
— Хочешь иметь мастерскую? Пожалуйста, я тебе могу сдать в аренду помещение книгохранилища с отдельным входом.
К этому времени я уже стала заведующей детской районной библиотекой. И не потому что работала лучше всех, а потому что осталась одна, все уволились: на зарплату библиотекаря прожить стало невозможно. Мне помогали две бестолковые пенсионерки.
Теперь, когда Глеб платил за аренду, я увеличила зарплату и даже смогла покупать для библиотеки новые книги. Но как-то вечером Глеб пришел озабоченным. Перепады его настроения я чувствовала мгновенно.
— Что случилось? — спросила я.
— На меня наехали. Сумма, которую они требуют, больше половины всех доходов от мастерской. Я, наверное, закроюсь.
— Когда они приедут? — спросила я.
— Завтра в полдень.
Утром я поехала в префектуру и милицию. Ровно в полдень к библиотеке подкатил «мерседес», и из него вышли четверо парней. Каждый под два метра ростом и весом не меньше ста двадцати килограммов. Меня всегда удивляло такое обилие тела. Когда большинство тяжелых работ механизировано, а война ведется автоматическим оружием и ракетами, такое нагромождение мускулатуры просто бессмысленно. Но смысл оказался простым и примитивным: они нужны, чтобы избивать других, которые ниже и меньше весят.
Почти одновременно с ними подъехали и две милицейские машины, из них вышли шестеро парней нормального роста и веса, только в бронежилетах и с автоматами. Они положили это обилие клетчатки на асфальт, обыскали и завели в библиотеку. Капитан сказал им почти моими словами:
— Если этот парень закроет мастерскую, другие сюда не придут, испугаются. А эта детская библиотека — единственная, которая осталась в округе. К сожалению, государство сегодня не в состоянии содержать очаги культуры на должном уровне, но защитить их может, чтобы дети продолжали читать и не выросли такими долбо… — Капитан употребил выражение, которое я не решаюсь воспроизвести.
— Они вернутся, — сказала я капитану.
— Никогда, — ответил капитан.
Капитан оказался не прав. Парни вернулись, но уже клиентами Глеба. Они всегда пытались заплатить больше той цены, которая им выставлялась, но Глеб никогда с них не брал ни одного лишнего рубля. Может быть, это послужило хорошей рекламой, теперь у Глеба было много богатых клиентов.
