– Никогда о ней не знала, – почтительно пробормотала Гвин за его спиной.
Он сложил три ключа – как три части головоломки – вместе, и они скользнули в замочную скважину. И снова он не смог бы сказать, читал ли об этом. Но чувствовал, что все это было ему знакомо. Потом нажал обеими ладонями на дверь и сильно толкнул ее.
В этом темном и сыром помещении петли должны были заржаветь и скрипеть как старые кости, но дверь отворилась бесшумно. Повеяло холодом, застоявшийся воздух устремился наружу из укромных уголков, как трепетные крылья. Гвин судорожно втянула воздух.
Он повернулся и наклонил голову:
– Ты ведь всегда была склонна к авантюрам, Рейвен. Она неуверенно улыбнулась:
– Не думаю. Я терпеть не могу авантюры. Просто приключения сами меня находят.
– Нет. Это я продолжаю тебя находить. Она дотронулась до его руки:
– Я люблю тебя.
Вместо того чтобы взять ее руку, он улыбнулся:
– Идем.
И пошел вперед в кромешную тьму пещеры, высоко подняв свой фонарь.
Гвин, стараясь дышать ровно, ступила через закругленный деревянный порог и нырнула во мрак.
Это походило на спуск в катакомбы. Они спускались в недра земли, под брюхо замка. Закруглявшиеся стены сочились влагой. Камень был покрыт слизью. При свете фонаря Гвин могла видеть странные фантастические изображения, вырезанные на стенах, вызывающие страх и благоговение.
К ней пришло забытое воспоминание: оно промелькнуло в ее сознании, как будто летучая мышь пролетела. Когда-то давно она была здесь. Очень маленькой. Отец что-то рассказывал ей об этих изображениях. Говорил, что они сделаны много-много лет назад и что эта стена с наскальными изображениями была привезена сюда издалека. Он никогда ничего больше не говорил об этом – возможно потому, что сам ничего не знал или не хотел, чтобы знала она. Она не имела об этом понятия. Но с какой стати было перевозить сюда каменную стену?
Маленький лучик света от фонаря Гриффина осветил пространство впереди, и он уверенно зашагал дальше в темноту. Его лицо было частично освещено светом фонаря – видны были очертания скул, носа и решительные глаза. Он остановился, наклонил свой фонарь вперед, пока его тонкие лучи шарили по стенам. И вот вошел в камеру. Она быстро последовала за ним.
– Слезы Иисусовы! – выдохнула Гвин.
Сокровища!
На стене висел огромный длинный сломанный меч. На столе у стены стояло несколько сосудов, собранных в группу, рядом с украшенным драгоценными камнями поясом и простой деревянной чашей.
Сокровища! Их было не так уж много, но ей казалось, что она ослеплена исходившей от них энергией и силой.
Она приложила ко рту дрожащую руку. Гриффин смотрел на нее спокойными серыми глазами, ожидая, когда она обратит взгляд к нему.
– И что?.. – спросила она, но голос ее прервался. – Что ты должен сделать со всем этим?
По его лицу скользнула тень улыбки, будто она его позабавила:
– Думаю, я должен это отдать. Ее рука опустилась.
– Что? А как насчет карт? Разве это не карты, указывающие, где скрыты сокровища?
– Некоторые из них. Но я должен вернуть сокровища.
Она недоуменно смотрела на него.
– Кому?
– Миру.
Гвин ответила слабым кивком и опустилась на каменное сиденье, пока ноги еще держали ее.
– Понимаю. Нет, не понимаю. И когда их следует вернуть? – Она вытерла ладонью лоб. – Куда вернуть? И почему? Не понимаю.
Лицо Гриффина словно светилось изнутри.
– Наследник Карла Великого должен отдать долг, – сказал он просто.
Она не сводила глаз с этих древних сокровищ.
– Это так красиво, – пробормотала Гвин, потом посмотрела на Гриффина: – Бремя?
Он покачал головой:
– Нет, больше не бремя. Нет, если я их отдам.
Гвин прикрыла глаза.
– Когда?
Он снова покачал головой:
– Не знаю. В должное время в должном месте. Но чувствую, что не сейчас. Предстоит еще многое узнать. – Он осмотрел реликвии, потом повернулся к Гвин: – Я подозреваю, что нашим детям предстоит стать Хранителями на протяжении долгих поколений. Но однажды, когда наступит время, им придет осознание того, что эти сокровища надо будет отдать людям.
– Как? Откуда ты знаешь? Кому решать, где и когда это сделать?
– Думаю, это станет ясно тем, кто будет жить позже. Мы только Хранители, Гвиневра.
