– Смотри, папа, огонь хохочет…
С улыбкой Кит отворачивался от жаркого оранжевого света, опустившись на корточки у маленькой кирпичной печки и наблюдая за отличной тягой, с какой взялись в топке дрова, только что принесённые отцом с улицы.
В те первые дни управляющий разрешил им немного пожить в этом подвальчике, кем-то давно устроенном под мастерскую. Иных возможностей так и не появилось, да и они привыкли к такому своему несуетливому и нетребовательному существованию. Он часто плавил в печке старый свинец, отжигал невозможно трудные в работе, взаимно прикипевшие друг к другу куски ржавых труб и фасонных креплений. Сладкий цинковый дымок неспешно уходил тогда в крохотное раскрытое окошко, а Кит, заботливо укутанный им в ватное одеяло, внимательно слушал его морские рассказы.
Для того чтобы постучать молотком или же без опаски поскрежетать по железу напильником, он выбирал моменты, когда сын не спал или в увлечении занимался в своём уголке игрой в самодельные деревянные кораблики.
Дальнюю часть мастерской он приспособил для хранения печных дров, в которые превращал всю ненужную, попутно найденную им по старым домам и чердакам мебельную утварь. Очень скоро он научился расправляться даже с дубовыми ножками продавленных стульев без пилы, а просто с грохотом переламывая их ударами своего двухфунтового молотка.
Привычно хрюкнула под потолком каморки длинная, давно не чищенная канализационная труба. Занятый наблюдением за искрами и грея руки у открытой дверцы печурки, Кит задумчиво молчал.
– Папа, а почему солдаты всегда в зелёном?
Пока он готовился к подробному ответу, сын догадался сам.
– А-а, это чтобы их не видно было на поле боя?! Как огурцы!
Он улыбнулся, радуясь крохотной мальчишеской улыбке.
– Хочешь послушать ту страшную историю, которая однажды случилась с нашим фрегатом около берегов Мавритании?
– Когда ты ещё спас там красавицу принцессу? Нет, лучше расскажи мне сегодня про гигантского кальмара, погубившего в индонезийском проливе почтовый пароход со всеми грузами и многочисленными благородными пассажирами!
– Это про нашу смертельную битву с этим страшным чудовищем? Хорошо, слушай…
Он улыбнулся, коротко отдыхая, так и не выпустив из руки молоток.
В прозрачном воздухе за стеклом чердачного окна недвижно висел крохотный, размером с ноготь, кусочек черепицы, недавно упавший с крыши. Тёплый ветерок, поднимавшийся вверх, плавно раскачивал глиняную чешуйку, и она невозможно самостоятельно парила в пространстве.
Он поначалу сильно удивился, но скоро заметил, что черепичка всё-таки летает за окном не сама по себе, а держится на незаметной, прозрачной осенней паутинке.
Ставшие короткими дни уже несли людям первые холода и ожидание неминуемых зимних забот.
Он вздохнул, почувствовав, что слишком уж отвлёкся от работы, и вновь принялся короткими и точными ударами молотка чеканить тонкой полоской свинца стык грубой канализационной трубы.
Через час ему потребовалось спуститься в подвал этого почти не знакомого по работе дома, он, чертыхаясь, пробрался в дальний угол, отодвинул там какой-то вконец разломанный дощатый ящик, ударился при этом плечом о выступ тёмной и пыльной кирпичной стены и в сердцах пнул ветхую ивовую корзину, тоже мешавшуюся под ногами.
Прутья корзины сухо пискнули, и она кротко развалилась на части, оставив на полу подвала кучу тряпья, две растрёпанные книги, ворох ржавых от времени бумаг и небольшую, грязную, без рамы, картину.
Чтобы досыта натопить их печку в такой прохладный вечер, барахла из корзины было явно маловато, и он даже не стал бы нагибаться, что поднять всё это старьё, но мельком заметил сквозь мрачные и ржавые потёки на тусклом холсте какие-то нарисованные мачты, тут же вспомнил недавние расспросы сына об устройстве старинных парусников и решил захватить рукописную картинку с собой.
Уже стемнело, когда он снял с огня плиты кастрюлю с только что сварившейся картошкой.
– Давай-ка поедим, сынок!
– Давай!
Кит с готовностью вскочил с пола, отодвинув в сторону кучу смешных корабликов с бумажными парусами.
– А что ещё было интересного сегодня у тебя на работе?
