Вонючий дым стоял над неводной площадкой, куски старой, успевшей сгнить в сетях рыбы вылетали за борт. Судно задрожало и остановилось. Последний лоскут невода потянул за собой в темноту толстый канат. Сначала выстрелы из ракетниц выколотили на палубу зыбкий свет, потом вспыхнули в невидимой высоте мачты мощные прожектора. Пустая неводная площадка жирно блестела мокрыми досками.
На кромке, вытянувшись в чёрное небо, застыла собака…
Маленький Штурман знал, где искать её.
Уже много ночей подряд, неслышно пробравшись на корму, он слышал на груде наваленного невода шорохи. Луна, если ей удавалось вырваться из-за туч, помогала скрюченной собачьей тени ковыряться в мокрых сетях, сопение прерывалось хрипом, жалкой попыткой взвыть.
Маленький Штурман позвал собаку. Шорох затих. Он влез на невод и наощупь нашел дрожащее мокрое тело. На руках отнёс собаку к борту, где молчаливо качалась шлюпка, Старый Штурман помог ему спуститься по трапу. Собака покорно улеглась в плескавшуюся по острым ребрам днища воду. Маленький Штурман оттолкнулся от скользкого борта в сторону огней соседнего судна, собака не смотрела на человека – Маленький Штурман грёб, стараясь не видеть мутные глаза собаки. Выступила из темноты колыхающаяся цепочка поплавков распущенного невода и с чужого судна донеслась музыка.
Маленький Штурман украдкой осмотрелся, но снова опустить весла в воду не успел – слепящий луч сигнального прожектора и молодой, с акцентом, голос остановили его. Маленький Штурман растерянно начал объяснять что-то про неисправности связи. Машинально поглаживая собаку, он успокоился и, закончив врать, попрощался уверенно и красиво.
Старый Штурман выругался грубыми словами, когда увидел в возвратившейся шлюпке собаку…
Спустя несколько дней неводная площадка опустела. Собака украдкой смотрела на толстый, передавленный тросами жгут ненужного уже невода, который переползал на другое судно. Площадка к вечеру просохла, и собака ходила по ней, нюхая доски и оставляя на ржавом железе лёгкие клочья шерсти. Разные звуки входили в опущенные дрожащие уши, но ни один из них не заставил её поднять голову, в побелевших глазах отражалось всё, кроме людей. Маленький Штурман приносил ей еду, но собака медленно уходила, не позволяя приближаться.
Люди радовались скорому окончанию рейса. Всё чаще смеялись их лица и всё чаще поднимали они в прощальном приветствии не занятые привычной работой руки.
Маленький Штурман прощался с Братьями. Старшего и Среднего он проводил на своей вахте, Младшему помахал незаметно из толпы, радостно гудящей на палубе в сумерках.
Ночью на корму вышел Боцман. Блеклый свет фонарика нашёл в углу неводной площадки собаку. Она открыла глаза, но не пошевелилась. Боцман осторожно взял её на руки, приподнял, словно собираясь что-то сказать ласковое в ухо, и резко бросил за борт. Собака царапнула когтями по округлой железной кромке и упала в шумящую воду…
Невидимый берег неровно приподнимал собой крошечки звёзд, Луна спешила выскочить из серой пелены облаков.
В окружающей тишине собака слышала только свою кровь. Горькая вода смыла с глаз долгие белые слезы, и она начинала понемногу видеть всё вокруг.
Сил уже не осталось, собака отдыхала, уцепившись передними лапами за комок каких-то спутанных верёвок, жёстко ткнувшихся ей в грудь.
Нежно касалась расслабленного брюха рыбья мелочь, которая приплыла вместе с неожиданным островком…
Неудобный свет маленькой лампы косо отделил от темноты фотографию испуганного малыша и спокойные руки Седого Механика; нож с ровным скрипом резал кусок неживой тёмной кожи, она медленно распадалась на аккуратные одинаковые полоски. Старик изредка вздыхал, распрямляясь, что-то шептал и трогал сухой ладонью тёплые переплетения почти законченного ошейника. Там же, около лампы, в коробке блестели медные заклёпки и кольца. На гвозде вместе с ключом для часов висел поводок. Мягко покачиваясь, он звенел по переборке маленьким карабинчиком.
В широкой консервной банке около приоткрытой двери лежали приготовленные и давно уже остывшие куски рыбы и жёсткой большой колбасы.
