Первый раз в «загранку»! Пусть всего на неделю, пусть близко, но ведь это было в первый раз!
Уже по приходу в чудесный незнакомый город Второй взял его в свою группу, помог правильно посчитать иностранные деньги. Для путешествия на берег дал пиджак, помог даже немного перешить пуговицы.
Шагнув с трапа на асфальт чистенькой улочки, они вдвоем отстали от всех, не бросились по магазинам.
Второй был в этом порту уже не раз и поэтому уверенно начал их экскурсию с большого мудрого парка. Значение надменных памятников и аккуратных белых табличек Второй объяснял легко и подробно, весело «шпрехал» возле мороженщицы, угощал его разноцветными холодными шариками, потом предложил сходить в кино.
Он задумчиво отказался – практиканту валюты положено крохи. Старался больше глядеть по сторонам и не огорчаться.
Со своими встретились у магазина дешевой одежды. Мужики уже топорщились разноцветными коробками и свертками, только некоторые всё ещё тщательно приценивались, разгуливая по торговым рядам. Ради интереса зашли и они со Вторым.
Джинсовая куртка! Красивая… Главное, что и цена-то по его первоначальным деньгам, только вот он уже купил себе немного жевательной резинки, да для мамы фотографию забавных лохматых обезьянок.
Примерил курточку, снял, ещё раз потрогал плотную уверенную ткань…
Второй подошел с усмешкой, пришлось оправдываться, объяснять, что не очень-то и хочется. Не дослушав до конца про деньги, Второй потащил его вместе с курткой к кассе. Стоял за спиной Второго, краснел от стыда, ожидая неприятностей. Второй не спеша расплатился за него, подмигнул, смешно оттопырив богатый ус…
Практика окончилась. Он собрался, однажды уже почти уехал на вокзал, вернулся, никак не мог дождаться Второго. Но всё, пора. Присел на трюмные доски перед дальней дорогой. «Вот с этим бы человеком… На яхте. Я обязательно ему напишу».
Не написал.
Прошли годы. Он сам уже стал помощником капитана, одинаково уверенно чувствовал себя в лавчонках Кальяо, на тропических базарах Дакара и супермаркетах Гетеборга. Промышлял рыбу, выполнял план, приходил, уходил, был и на севере, и на юге, может быть, даже немного и позабыл…
В один из дней, когда океан распахнулся с рассвета солнечным штилем, их транспорту приказано было подойти к плавбазе. Почему-то просто так, без перегруза рыбы, безо всякого интереса. Он отдыхал на верхнем мостике, играл с электриком в шахматы.
На палубе чем-то занимались, визжали тросы на турачках, громыхал командами боцман. В привычный шум неожиданно врезался высокий и тревожный женский голос.
Женщина-врач кричала с борта плавбазы, пытаясь командовать своими матросами, один из которых даже закусил губу, по миллиметрам отпуская из рук трос. Над мокрой палубой, над кучей брезентов на носовом трюме беспомощно качались носилки, криво спеленатые грязными верёвками.
Лебёдчик на плавбазе ловил каждый жест человека, который командовал спуском, плавно двигал рычаги, смотрел на их боцмана.
Подскочили мужики, приняли носилки на брезенты, что-то в последний раз прокричала женщина, махнул рукой лебёдчик. Их транспорт быстро отошел от базы. В рубке собралось неожиданно много людей, капитан объяснял всем положение, почему-то часто пощипывая рейсовую бородку.
…На плавбазе в трюме с рыбной мукой обнаружили течь. Вода уже подбиралась к нижним мешкам, их береговому управлению грозила большая финансовая неприятность; командный состав посоветовался, прикинули свои возможности, назначили ответственного, возглавившего работы. Разобрали узкий колодец в тугих мешках. К самому днищу трюма спустилась аварийная команда. Пришлось попотеть, а причина оказалась пустяковая. Последним подняли из темноты технолога, он счастливо разогнулся, мотая припудренной желтой мукой башкой, и доложил о готовности. Гора с плеч, но ответственный, тот самый, которого назначили, все-таки решил убедиться сам. Спустился на верёвке в глубокую мешочную дыру, тщательно начал светить фонариком. Случайный и, может быть, почти неотличимый от остальных, гребень медленной зыби сделал свою работу, качнул не так огромную тушу плавбазы…
