Правый министр Исидзё сказал:
— Сёсакан-сама расследует дело об убийстве Левого министра Коноэ, он хотел бы задать вам несколько вопросов, ваше величество.
— Неужели? — язвительно откликнулся Томохито. — Это я буду задавать ему вопросы.
Сано потрясла такая грубость, хотя он был к чему-то подобному готов. По дороге он попросил Хосину коротко охарактеризовать подозреваемых. Об императоре тот сказал: «Всю жизнь он ни в чем не знал отказа. Наследника престола обычно обучают правилам хорошего тона и дисциплине, но в случае с Томохито все было напрасно. Он считает, что может делать все, что ему заблагорассудится. Едва ли кто-нибудь во дворце осмеливается критиковать его; в плохом настроении он грозит наслать на страну гнев богов».
Придворные смущенно молчали, ожидая реакции Сано на выходку императора. При всем опасении оскорбить императора и осложнить отношения между бакуфу и императорским двором Сано нужно было брать беседу в свои руки.
— Я отвечу на ваши вопросы при одном условии, — сказал он. — Если вы будете отвечать на мои.
Томохито сердито свел брови к переносице, подумал и небрежно бросил:
— А, ладно! — Потом, блеснув глазами, спросил: — Правда, что есть места, где девицы сидят в специальных клетках и мужчины могут купить их на ночь?
«Так, — отметил Сано, — у великого императора интересы, как у обычного подростка».
— Да, — сказал он, — в кварталах развлечений, имеющих специальную лицензию.
— А вы там бывали? — Порочная ухмылка искривила губы императора.
— Ваше величество, я советую вам ограничить свои вопросы менее личными темами, — сказал Правый министр Исидзё. — Вы же не хотите оскорбить сёсакан-саму.
«И соответственно сёгуна», — давал понять министр.
— Он обязан ответить, — заявил Томохито. — Таков уговор.
— Но теперь моя очередь спрашивать, — улыбнулся Сано. — Каково ваше мнение о Левом министре Коноэ?
Глаза Томохито расширились от удивления. Сано догадался, что немногие решались ловить его на слове или самовольно менять тему разговора. Император нахмурился:
— Мне известно, что Коноэ убили. Вы думаете, что я в этом замешан?
Сано покачал головой:
— Мы договорились.
Томохито открыл рот и оглядел придворных в поисках поддержки. Народ безмолвствовал. Император вздохнул:
— Левый министр был моим наставником. Он учил меня, как исполнять священные обряды и вести придворные церемонии. Он проверял мои уроки и добивался, чтобы я все хорошо усвоил. — Томохито пожал плечами. — Он был терпимым учителем.
Сано припомнил слова Хосины: «Он слушается только трех человек — мать, госпожу Асагао и Исидзё. Левый министр тоже имел на него влияние. После его смерти Томохито совсем распоясался — ведет себя так, будто весь мир принадлежит ему, словно выясняет, как далеко может зайти». «Не вызывал ли Коноэ злобу у императора тем, что осаживал его?» — подумал Сано.
— Теперь вы ответьте, — сказал Томохито, — правда ли, что Мияко и Эдо связывает очень длинная дорога?
— На ней расположены пятьдесят три деревенские почтовые станции, — ответил Сано. — Путешествие занимает пятнадцать дней.
Томохито выпучил глаза:
— Пятьдесят три деревни? Пятнадцать дней? Я и не знал, что Эдо находится так далеко. А сколько же времени нужно, чтобы пересечь всю страну?
— Если погода благоприятная — около трех месяцев.
Император закусил губу, помолчал и признался:
— Ничего-то я не видел.
Это было вполне понятно. Император имел право покинуть дворец только под угрозой стихийного бедствия. Общаться ему разрешалось исключительно с придворными. Такая изоляция обусловливалась несколькими обстоятельствами. Во-первых, физическая безопасность. Священного суверена Японии следовало оградить от несчастных случаев, бандитских нападений и смертельных заболеваний. Во-вторых, духовное здоровье. Сомнительные чувства, поступки, идеи не должны были угрожать чистоте императорской души. В-третьих, политический фактор. Бакуфу опасалось, как бы диссиденты не убедили впечатлительного суверена посягнуть на власть сёгуна, создать параллельное правительство, подкупить армию, обольстить население и подорвать могущество клана Токугава. Юный император Томохито был ветром, который мог обернуться ураганом, осознав свою наследственную силу.
