Долгими и однообразными казались дни пленнице вельможи Тозы. Она ждала мстителя, она была уверена, что он придет освободить ее, но удивлялась, что он немного запаздывает. Тоза изводил ее своей возраставшей любовью. После казни того, кого он принимал за Нагато, он воздерживался от посещения ее. Потом, когда он заметил, что горе Фаткуры не очень сильно и что она как будто смирилась, в нем зародилась некоторая надежда, и он снова начал надоедать ей. То он был кроток, покорен, умолял, то горячился и угрожал. Иногда он пробовал смягчить молодую женщину слезами. Она была неумолима.
— Слезы тигра, который видит, что его добыча ускользает, — говорила она.
— Ты не ускользаешь от меня! — вскричал Тоза.
Фаткура была строга с Тикой: она заметила, что молодая служанка покровительствовала любви принца. Тику не покидала мысль сделать из своей госпожи принцессу Тозу. «Ведь принц Нагато умер! — говорила она про себя. — К тому же Фаткура довольно быстро утешилась в своей утрате».
— Теперь ты свободна, — сказала она ей однажды. — Ты можешь любить принца Тозу.
— Я никогда никого не буду любить, кроме Ивакуры, — ответила ей молодая женщина.
«Любить мертвеца! Это не долго протянется», — подумала Тика.
Но с этого дня Фаткура не говорила с ней больше и даже делала вид, что не слышит. Между тем ей недоставало молодой служанки, больше, чем она сознавалась в этом. Эта подруга ее несчастий, эта поверенная ее печали и горя была ей необходима в жизни. Заточение казалось ей более жестоким с тех пор, как она прогнала ее от себя. В особенности ей не хватало одной вещи — это возможности говорить с Тикой о своем возлюбленном.
Она решилась простить ее и признаться, что принц был еще жив. Однажды она позвала ее. Тика с раскаянием опустилась на колени посреди зала. Она спрятала лицо в широких рукавах и дала волю слезам.
— Ты мне не будешь больше говорить о принце Тозе? — спросила Фаткура.
— Никогда, госпожа, — сказала Тика. — Разве только для того, чтоб проклинать его.
— Хорошо, я тебя прощаю. Говори мне о моем возлюбленном, как раньше.
— Увы! Он умер, — сказала Тика. — Я могу только оплакивать его вместе с тобой.
— Ты не находишь, что я быстро утешилась?
Удивленная Тика подняла глаза на свою госпожу, та улыбалась.
— Мне показалось… — пробормотала служанка. — Я думала, что он был неправ перед тобою, дав победить себя.
— Если б я тебе сказала, что он никогда не был побежден, что он жив…
— Он торжествует в твоем сердце, он жив в твоем воображении: это ты хочешь сказать?
— Нет, он еще дышит земным воздухом.
— Увы! Это невозможно. Перед нашими глазами его бледная голова скатилась на землю; я до сих пор еще дрожу при этом воспоминании.
— Человек, который умер пред нами, был не Ивакура.
«Неужели горе помутило ее разум»? — подумала Тика и с ужасом посмотрела на свою госпожу.
— Ты думаешь, что я с ума сошла? — сказала Фаткура. — Когда он придет и откроет двери этой темницы, ты увидишь, права ли я.
Тика не смогла возражать своей госпоже, она притворилась, что верит, будто Нагато жив.
«Лучше этот странный бред, чем отчаяние, которое замучило бы ее!» — думала она.
Они снова начали, как раньше в даири, говорить об отсутствующем. Они вспоминали его слова, анекдоты, которые он рассказывал. Они старались подражать интонации его голоса, воспроизводили его костюм, припоминали его черты, его улыбку, его позы. Часто они долго спорили о какой-нибудь подробности, о дне, о фразе, произнесенной им.
Таким образом часы текли быстро.
Каждый день принц Тоза посылал Фаткуре в подарок цветы, редких птиц, прелестные материи. Каждый день Фаткура выпускала птиц, бросала материи и цветы в окна. Принц не унимался. В полдень он приходил с визитом к пленнице и говорил ей о своей любви.
