«Генерал Гашизука распростирается, касаясь лбом земли, перед знаменитым и всемогущим Минамото Гиэясом.
Счастливые дни сменились несчастными, и сегодня, со стыдом и горем, я должен известить тебя о несчастии. Дело с подземельем, так хорошо задуманное твоим великим умом, было приведено в исполнение. С неимоверными трудностями тысячи солдат, работая день и ночь, окончили работу; мы были уверены в победе. Но Маризитан, дух сражений, был жесток к нам. Не знаю, путем какой измены Йокэ-Мура узнал об этом, и я едва осмеливаюсь признаться тебе, что пять тысяч героев нашли смерть в этом узком проходе, который мы вырыли; враг же не потерял ни одного человека. Мы вновь заняли в деревне позицию, которую было потеряли. Еще ничто не проиграно, и я надеюсь вскоре известить тебя о блестящем возмездии.
Написано на стенах Осаки, в пятый день седьмой луны, в первый день сегуна Фидэ-Тадда».
— Вот так счастливое известие, друзья мои! — сказал принц, который читал письмо вслух. — Я хочу сам доставить его Гиэясу. Мне любопытно проникнуть в его лагерь, пробраться в самую его палатку.
— Значит, вы не друзья Гиэяса, как говорили? — сказал один из гонцов.
— Нет, мы не из его друзей, — сказал Нагато. — Но что тебе за дело, раз я берусь исполнить данное тебе поручение?
— В сущности, это правда: мне все равно, тем более, что дурным известиям нельзя ждать хорошего приема.
— Где находится лагерь Гиэяса?
— В получасе ходьбы отсюда.
— С какой стороны?
— Налево, на краю равнины, он расположен в лесу.
— Гиэясе там?
— Да, он там.
— Есть пароль, чтобы проникнуть в лагерь?
— Есть, — сказал нерешительно посол.
— Ты его знаешь?
— Конечно, но я не должен его говорить.
— Ну, так Гиэясе не получит письма.
— Это правда! Вы твердо решились не отпускать нас?
— Совершенно твердо решились не делать вам никакого зла, если вы скажете правду, и убить вас, если вы нас обманете.
— Ну, хорошо, вот пароль: Микава.
— Имя провинции, где княжит Гиэясе, — сказал Нагато.
— Так точно. Кроме того, надо показать часовым три листика хризантемы, вырезанные на железной пластинке.
Говоривший вынул из-за пояса маленькую железную дощечку и подал ее принцу.
— Все ли это? — спросил Нагато. — Ты сказал правду?
— Клянусь в этом. Впрочем, наша жизнь в ваших руках и служит порукой за нашу искренность.
— В таком случае отдохните и дайте нам ваши шляпы и ваши соломенные плащи.
Гонцы повиновались, потом улеглись спать в углу.
— Ты пойдешь со мной, Райдэн, — сказал принц.
Матрос, польщенный этим выбором, стал прихорашиваться.
— А я? — сказал Лоо, надув губы.
— Ты останешься с Натой, — сказал принц. — Позже, может быть этой ночью, вы все мне понадобитесь.
Лоо отошел огорченный. Дождались вечера; затем принц и Райдэн, переодевшись, в свою очередь, крестьянами, направились в лагерь Гиэяса. Матросы с беспокойством провожали своего вождя.
— Желаем тебе удачи в твоем предприятии! — кричали они ему.
— Да защитит тебя Маразитан.
Дождь перестал, но ветер все еще бушевал; он со свистом пролетал по шелковистой траве, пригибая ее к земле. По светлому еще небу проносились темные тучи, то закрывая, то открывая тонкий серп луны. За равниной на горизонте виднелся лес.
— Не дашь ли мне каких-нибудь приказаний, господин? — спросил Райдэн, когда они совсем близко подошли к лесу.
— Замечай и запоминай все, что увидишь, — сказал принц. — Я хочу узнать, нельзя ли напасть на лагерь врага с какой-нибудь стороны. В таком случае, я позову Гарунагу, который еще находится в Сумиосии, и мы попробуем разбить Гиэяса. Во всяком случае, мы постараемся разузнать кое-что из его планов.
Часовые уже заметили прибывших.
Они окликнули их:
— Кто идет?
— Гонцы! — отвечал Райдэн.
— Откуда?
— Из Осаки, от генерала Гашизуки.
— Знают ли они пароль?
— Микава! — крикнул матрос.
Один солдат подошел с фонарем. Тогда принц вынул из-за пояса железную дощечку, на которой были вырезаны листья хризантемы.
— Идите, — сказал солдат, — государь ждет вас с нетерпением.
Они вошли в лес. Несколько фонарей были прикреплены к деревьям и защищены от ветра двумя щитами; ступали по соломе, вынесенной из палатки беспрестанным хождением взад и вперед. На некотором расстоянии были расставлены солдаты, с длинными копьями и колчанами за спиной; они стояли неподвижно. Из-за деревьев, в приоткрытых палатках, видны были другие солдаты, которые пили или спали. Далее взор терялся в непроглядном мраке.
