Желтая маска - страница 20

— Это не профессор Стремский! — крикнул я и предусмотрительно переместился за полированным столом.

Человек вошел в гостиную и закрыл за собой дверь. Потом вперил взгляд в хозяйку:

— Что это значит, дорогая Кети? Кто эти незнакомые посетители?

Она, видимо, подумала, что он шутит, и невозмутимо ответила:

— Это твой друг Саша и его друг Крум, который тоже должен быть твоим другом, потому что две величины, равные третьей по отдельности, равны и между собой.

Человек фыркнул:

— Первая часть твоего высказывания не имеет ничего общего с истиной, а вторая вообще меня не касается. Если бы меня интересовала математика, я стал бы математиком, а не медиком!

Он был очень рассержен. Он стал двигаться вокруг стола, как велосипедист по велотреку. Крум испугался явно, а я — тайно. Только старушка Стремская ничуть не была взволнована. Она остановила его в конце второго круга и кротко сказала:

— Не сердись, Павел! Вышло недоразумение!

А мне заявила:

— Ты знаешь своего профессора недавно, а я своего — сорок лет. Поверь мне, это — настоящий.

Я ей поверил. Крум тоже. Наше удивление было грустным.

— Не могу отказать себе в удовольствии выпроводить вас, мои самозваные друзья! — сказал профессор. — Наш сын в раннем детстве тоже пытался скатиться на скользкую стезю мелких инсинуаций, но мы своевременно приняли радикальные меры нравственной переориентации начинающего мошенника. А о чем думают ваши родители?

Он поправил галстук-бабочку. Лицо его уже было спокойным. Так же, как и его длинные руки. Только глаза его то и дело загорались гневом, но это было безопасно.

Когда мы дошли до лестничной площадки, профессор Стремский полностью овладел собой. С высоты пятого этажа он указал нам вниз и сказал мягким, даже любезным тоном:

— Геет цум тойфель, фрехе буршей!

Позже мы поняли, что в переводе с немецкого на болгарский это означает: «Идите к черту, хулиганы!»

Крум проводил меня до дома не только в знак дружбы, но и из-за любопытства. Ему очень хотелось узнать тайну двойника профессора. Он задал мне кучу разных щекотливых вопросов, но я упорно молчал. На половину из них я не хотел отвечать, а на другую половину — не знал ответа.

— И это называется друг! — огорчился Крум. — Знакомы с пеленок, а ты, оказывается, столько скрываешь от меня…

Мы остановились у почтовых ящиков нашего дома. Я почти бессознательно открыл наш ящик, потому что мои мысли летали далеко.

— Письмо, — первым заметил Крум. — Вам приносят почту и по вечерам?

— Угу… — неохотно кивнул я и взглянул на адрес.

Этого вполне хватило, чтобы вернуть меня к действительности, — на зеленоватом, немного помятом конверте было написано: «Александру Александрову-младшему».

Я поспешно вышел из подъезда, туда, где уличный фонарь светил ярче, вскрыл конверт и вынул карточку, желтую, как и прежняя.

— Что такое? — спросил бежавший за мной Крум.

На карточке были отпечатаны только три предложения, но они меня моментально взбудоражили:

Мне не все еще было понятно, но одно я понял со всей очевидностью: Джерри Блейк работал с ловкими и хитрыми сотрудниками. С одним из них я уже столкнулся. Умело замаскированный под профессора Стремского, он успел дважды за один день ввести меня в заблуждение, а вечером меня выгнали и подняли на смех! Борьба становилась трудной. Мне придется действовать осмотрительнее, чтобы мною не играли, как шахматной фигурой.

— Крум!

— Да, Саша.

— Ты готов к приключениям?

— Готов.

— Только, чур, в случае успеха две трети славы мне, а тебе — треть. Согласен?

Крум усмехнулся:

— А как мы поделим позор?

— Какой позор?

— В случае неуспеха.

— Не беспокойся! Будешь меня слушаться во всем — тогда неуспеха не будет.

И я подробно рассказал ему о своих переживаниях за последние двадцать с небольшим часов. Крум очень внимательно выслушал меня. Вначале он стоял выпрямившись, как солдат, потом прислонился к фонарному столбу, наконец, устало опустился на корточки, но ни разу не перебил меня.

— Можно мне слово? — спросил он деловито, после того как узнал обо всем.