— Какой маленький домик! — воскликнул Бут. — Кто же его обитатели?
— Надо подойти, постучать в дверь, и все станет ясно, — отозвался Железный Дровосек. — А вдруг там живет Нимми Эми?
— Разве Нимми Эми — лилипутка? — удивился Бут.
— Почему лилипутка? Она такая же, как все.
— Тогда она не живет в этом доме, — сказал Бут.
— Давайте подойдем поближе и все узнаем, — сказал Страшила. — Кажется, за домом я вижу копну соломы.
Так и порешили. Домик и впрямь оказался крошечным. Бут постучал в дверь — она была ему примерно по пояс, — но никто не отозвался. Он снова постучал, но в доме царило полное молчание.
— Из трубы идет дым, — сообщила Многоцветка, которая успела весело пробежать по огороду, где росли капуста, репа, морковь, свекла и другие овощи.
— Значит, в доме кто-то живет, — сказал Бут и снова постучал.
Вдруг окошко отворилось, и из него выглянула странная голова — розовая, покрытая щетиной, с длинным рылом и маленькими глазками. Уши скрывались под голубым чепцом, который был тесемками завязан под подбородком.
— Это же свинья! — изумленно воскликнул Бут.
— К вашему сведению, я Хрюшка Свин, жена профессора Свина, и это наш дом, — сообщила голова в окне. — А вам что угодно?
— А каких наук профессор ваш муж? — полюбопытствовал Бут.
— Он профессор капустологии и кукурузологии. Он очень знаменит в округе и снискал бы мировую славу, если бы поехал за границу, — сказала миссис Свин голосом, в котором горделивые нотки смешивались с раздражением. — Должна предупредить вас, незнакомцы, что у профессора зубы острые, как иголки, и каждое утро он специально оттачивает их. Поэтому если вы мясники, то лучше убирайтесь подобру-поздорову. Мой муж страшен в гневе.
— Мы никакие не мясники, — поспешил успокоить ее Железный Дровосек.
— А зачем же у вас топор? И почему у второго железного человека в руках меч?
— Это оружие, которым мы защищаем себя и наших друзей от врагов, — объяснил император Мигунов, а Бут добавил:
— Не пугайтесь нас, миссис Свин, мы мирные странники. Железные люди и Страшила вообще ничего не едят, а Многоцветка питается росой. Что касается меня, то я, признаться, сильно проголодался, но в вашем огороде достаточно всякой еды. И я не прочь немного подкрепиться…
В окне теперь показался и профессор Свин. Вид у него был напуганный, несмотря на уверения Бута. На голове у него была остроконечная шляпа, как носят Жевуны, а на глазах большие очки. Он выглядывал из-за спины жены и, присмотревшись к путешественникам, сказал:
— Мой ум подсказывает мне, что вы и впрямь странники, а не мясники. У мясников есть причины опасаться встреч со мной, но вы можете ничего не бояться. Мы не готовы пригласить вас в наш дом — он слишком мал, но мальчик пусть угощается всем, что растет в нашем огороде, — морковкой, репой и прочими овощами. Устраивайтесь в огороде и ночуйте там, но утром, пожалуйста, уходите. Мы тихие создания и не любим шумного общества.
— А нельзя ли мне воспользоваться вашей соломой? — осведомился Страшила. — Мне надо заново себя набить.
— Пожалуйста, — сказал профессор Свин. — Солома к вашим услугам.
— Для свиней они ведут себя прилично, — заметил Бут, когда компания направилась к стогу. А вот некоторые люди порой держаться по-свински.
— Хорошо, что они не пригласили нас в дом, — сказал Капитан Штурм. — Я человек не гордый, но общаться со свиньями — это уж слишком!
Страшила мечтал избавиться от травы: за время ходьбы она свалялась и осела, и он сделался толстым и приземистым и был весь в буграх.
— Ко многому можно привыкнуть, — сказал он, — но все-таки мужчина должен выглядеть помужски, а это возможно, лишь когда ты набит соломой, а не травой, даже если она высохла. С тех пор как этот Гиппожираф слопал всю мою солому, я прямо-таки сам не свой.
Многоцветка и Бут стали вынимать из Страшилы траву, а затем принялись заново набивать его свежей, золотистой, приятно хрустящей соломой. Страшила и впрямь похорошел после набивки. От радости он даже пустился в пляс.
«Сегодня буду ночевать под стогом», — решил Бут, поужинав морковкой и репой, и, надо сказать, он отлично выспался. Оба железных человека и Страшила молча просидели возле него всю ночь, а Многоцветка куда-то упорхнула, чтобы всласть потанцевать при лунном свете.
