– Где вы находились во время сражения? – с интересом спросил Годфри.
– Лежал без сознания рядом с деревней, – с горечью произнес мистер Стенхоуп. – На меня напали на выходе из лагеря. Когда я очнулся, наши силы уже отступали. Какой-то британский врач подбежал, чтобы оказать мне помощь – у меня была разбита голова. Как только он наклонился ко мне, в него сбоку попала пуля. Теперь я задаю себе вопрос: не предназначался ли тот выстрел мне? Но в конце концов меня с разбитой головой, полумертвого, унес панический поток отступления. Афганские бойцы гнали наши фланги через горы в Кандагар – ближайший афганский город, где у нас был военный гарнизон.
– А Маклейн? – спросила Ирен. – Молодой лейтенант, который нарушил приказ, чтобы задержать предательскую атаку. Что случилось с ним?
Мистер Стенхоуп взглянул на нее поверх пустого бокала из-под бренди столь же пустыми глазами:
– Его схватили, когда он искал воду около деревни Синджини во время отступления. Вместе с пятью сипаями он оказался в плену в лагере Аюб-хана.
Ирен содрогнулась, а Годфри тем временем поднялся, чтобы наполнить стакан мистера Стенхоупа. Мой давний знакомый пристально разглядывал стеклянный сосуд, как будто видел в нем битву при Майванде.
– Вы не представляете, какие там жара и пыль, – сказал он. – Наши войска зафиксировали температуру сто пятнадцать градусов по Фаренгейту[20], когда «бад-и-сад-о-бист-роз» – горячие июньские «ветры ста двадцати дней» с запада – поднимают пыльные смерчи весь месяц, а ведь был уже почти июль. Нас кружило в вихре пыли, пока все окончательно не поглотило непроглядное смятение, прерываемое криками людей, лошадей и верблюдов. Пришлось бросить многие пушки и даже некоторых раненых. К счастью, на меня напали еще до того, как я успел переодеться из формы в свой шпионский наряд. В местном одеянии я бы точно оказался трупом среди той толпы возбужденных людей.
Мы с трудом добрались обратно в Кандагар; вряд ли это можно было назвать организованным отступлением. Общество скоро узнало о последствиях: мы готовились оборонять город во время осады; генерал Робертс осуществил знаменитый марш-бросок в Кабул с десятью тысячами бойцов, восемью тысячами пони, мулов и ослов, а также с восемью тысячами арьергарда, следовавшего за ними. За три недели они прошли более трехсот миль пустынных земель в самый разгар жары. Обратный прилив смыл силы Аюб-хана и завершился его отступлением, однако он обещал, что пятеро пленных не пострадают. Благодаря изменчивой военной удаче очень скоро британцы заполнили покинутый лагерь Аюб-хана.
– А ваш друг, лейтенант, и те сипаи? Они были там, когда прибыли британские войска? – произнесла я, затаив дыхание.
– Да, – коротко ответил он.
– Живые? – резко поинтересовалась Ирен.
– Пять сипаев были живы.
– А ваш друг Маклейн? – спросил Годфри.
– Он тоже был там, как нам и обещали. – Мистер Стенхоуп отхлебнул бренди и подержал жгучий напиток во рту несколько долгих мгновений, прежде чем проглотить. – Но горло его было перерезано. Один длинный надрез, который почти отделил голову от тела. Тело еще было теплым, когда наши люди вошли туда.
Я судорожно вздохнула, но никто не обратил на меня внимания. Мистер Стенхоуп пристально глядел в распахнутый янтарный глаз бокала с бренди. Годфри смотрел на свои переплетенные пальцы; иногда во время рассказа он наклонялся вперед, опираясь руками о колени. Моя подруга затягивалась сигаретой, и тогда тлеющий кончик вспыхивал адским красным огнем, но потом Ирен резко затушила окурок в маленькой стеклянной пепельнице, как будто ей неожиданно опротивело курение.
– Вероломство афганцев, – предположила она, внимательно наблюдая за мистером Стенхоупом.
– Нет. – Он даже не поднял головы. – Судя по словам сипаев, перед отступлением Аюб оставил указания, чтобы пленных не убивали. Однако охранник перерезал горло Маклейну и ранил одного из сипаев, который пытался ему помешать. Зачем было хану тайно отдавать другой приказ относительно одного конкретного человека?
– Единственного англичанина, – напомнил ему Годфри.
– Не имеет значения. Представители афганских племен жестоки во время сражений и дворцовых переворотов, но они решают все в открытом бою. Маклейн не был опасен для афганцев.
