– А дальше, дальше? – задыхаясь, прохрипела она, сорвав и отшвырнув с ланит полупрозрачную паутинку. – Да позволит Мста[3] энцифалитным клещам селиться у тебя под ногтями, если ты не скажешь, что там дальше!
Князь испуганно дернулся, но цепкие руки крепко прижали его к кровати. Это была не простая кровать, она не скрипела, а исполняла фривольную песенку «На морском песочке я Марусю встретил», впрочем, не будем отвлекаться.
– Мимо бежала камышовая крыса, хвостиком махнула, и яйцо... – пропищал фальцетом старик. – «Не буду я никого топить! – мысленно пообещал богу Мору старец. – Это шутка была... Ты что, шуток не понима-а-а!..»
– Яйцо? О-о-о! – застонала глухо Озноба-Краса-на-выкате-глаза, обнаженная, как провод.
– Яйцо разбилось! – выкрикнул поддавшийся слепой панике старик.
Дальше терпеть крошка была не в силах. Розовыми ноготками она разодрала персидский халат мужа на дюжину самодостаточных для мытья пола тряпок и, словно амазонка коня, оседлала распростертое тело. Чресла девы пронзила сладкая боль, желанная боль. И все завертелось.
* * *
Утром еще ничего, а к обеду дворцом поползли слухи. Распространял их камердинер Митро-Фашка, человек, страдавший энтеробиозом. Болезнь проявлялась зудом в нижних отделах прямой кишки, иногда мочеполовыми расстройствами. Выраженные желудочно-кишечные симптомы и нервные явления наблюдались редко. Имя камердинера на древнем языке значило «не возвращающий выпрошенные посмотреть Ди-Ви-Ди». Камердинер бродил палатами, заходил и в дворницкую, и на конюшню, брал очередного слушателя за грудки и говорил с таинственным видом:
– Конечно, я верный раб своему господину, но у раба тоже сердце имеется. И я не могу найти себе места, глядя на то, что происходит. Да не позволит Ярило[4] стаду моих речей потравить огород достоинств солнцеподобного.
Тут уж и в дворницкой, и на конюшне Митро-Фашку садили за стол, наливали стакашку смородиновой водки под ободок и начинали провоцировать с гнусной целью выведать пикантные подробности:
– Да ведь ничего особенного и не происходит! Да нам совсем и не интересно! Да ты все выдумал!
– Выдумал?! Не происходит?! – горячился, брызгал слюной и бил себя в грудь кулаком камердинер. – А знаете ли вы, что наш старикан допреж никогда больше пятнадцати минут государственными делами не занимался, а сегодня в полчетвертого утра сбежал из опочивальни и вызвал подрядчика.
– Ну и что? – сумлевались как бы меж собой, но с умыслом, и щедро плескали следующую порцию смородиновки в караулке. – Подрядчика давно пора было вызвать. Не только вызвать, а и утопить в Днепре-Славутиче. Да послужит он прахом, попираемым сафьяновыми сапогами Магуры[5].
– Да?! – камердинер горячился, не забывая опрокинуть подношение в утробу. – Утопить – пятнадцатиминутное дело, тем более, что подрядчик сразу раскололся, куда казенный мрамор спихивал. А старикан тем не менее допрос на три часа растянул. Верьте мне, люди, наш князь боится новую жену, как частный предприниматель налоговую полицию! Приглядитесь, люди, разве таким входил Хилахрон III вчера в опочивальню? Трясущиеся руки, стучащие зубы, борода клочьями...
Из документов: ШКОЛЬНЫЙ ТАБЕЛЬ УЧЕНИКА 6-го "В" КЛАССА МИТРО-ФАШКИ, БУДУЩЕГО КАМЕРГЕРА.
Прогуливание уроков – уд.
Курение на переменах – хор.
Вырывание страниц из дневника – уд.
Подкладывание пистонов под учительский стул – хор.
Подглядывание в женском туалете – отл.
На следующий день слухи отправились гулять по улицам. Тем более, что у преклонных лет князя и руки тряслись, и зубы, ешкин кот, стучали еще пуще. И казалось, будто некий мудрец установил в палатах громко тикающие куранты с кукушкой на механическом ходу. Это произвело сильное впечатление на местных феминисток. Теперь они ходили толпами, хором скандировали: «Не дайошь!!!» – И где освистывали, а где и забрасывали куриными экскрементами прохожих мужиков.
А еще через день, когда верный Митро-Фашка стал будить князя, дедушка подпрыгнул до потолка, загородился подушкой и истошно завизжал:
– Что, опять?!
– Нет, на работу, – угрюмо пошутил камердинер. – Ваша благоверная приказала разбудить в три, пять и семь утра.
