* * *
Как-то раз великий заморский мудрец Айгер ибн Шьюбаш собрал своих учеников и рассказал такую притчу: «Шир-Мамед, почтенный сын своих родителей, надумал заняться ремонтом. Купил красной краски, покрасил стены и потолок. На пол не хватило. Тогда он купил синей краски, покрасил стены и пол. Не хватило на потолок. Тогда он купил зеленой и коричневой краски, смешал и все покрасил. Но цвет вышел несколько неопределенный, и Шир-Мамеду не понравилось. Тогда он решил выкрасить все в черный и отправился в магазин покупать две банки черной краски. А в магазине выяснилось, что у Шир-Мамеда не хватает даже на одну. А теперь представьте его положение. Деньги телеграфом вышлют только через полмесяца. Один в чужом городе в провонявшей краской гостинице».
Вот до чего доводят необузданные желания. И, может быть, знай наши герои эту притчу, ничего бы страшного не приключилось. Но персонажи не ведали, что творят, и события развивались с неумолимостью.
Бар «Кранты», оформленный в мавританской традиции турецкими сезонными малярами, работал до шести утра. Это было любимое место тех, кто решил покончить самоубийством. Неврастеники, ипохондрики, хронические неудачники со всей округи составляли девяносто пять процентов клеиентуры, остальные пять процентов приходились на долю находящихся под следствием.
И поскольку невезение – это состояние души, то есть невезучий человек подсознательно желает оставаться невезучим, лелеет свою любимую невезучесть, как дачник грядку картошки, обстановка и сервис в баре были соответствующие. Каждый день персонал мазал сиденья стульев резиновым клеем, подпиливал ножки стульев и красил долго сохнущей краской дверные ручки. Скатерти не только не менялись, а и добавочно намазывались толстым-толстым слоем липкого шоколада. В солонки насыпался сахар, в сахарницы – дуст. Ножи специально тупились, но на ручках искусный слесарь делал по несколько острых, как язык, зазубрин. Постоянным клиентам подавались столовые приборы, через провода подсоединенные к шокерам. Сюда, прикрыв лопухом саднящую задницу, заглянул сбежавший с позорного столба Кощубей. В эту трагическую минуту он был красив, как Папа Римский, голодающий третью неделю против распространения православия на Запад.
– Здравствуйте, садитесь, что будем пить? – сказал вежливый бармен, указывая на стул, в днище которого был вбит гвоздь «сотка».
– Нет, спасибо, – даже не глянув на стул, отказался маг, – стакан молока, пожалуйста. Ох, как я ей отомщу! Как отомщу! – странное дело, неудача в потешном многоборье раз и навсегда отучила Кощубея всюду соваться со своим любимым анекдотом и «Сагой о гипопотамах».
Бармен налил полную пивную кружку вермута. Звали бармена Шкалик. Его имя на древнем языке не значило ровным счетом ничего, да не встретится в его ночных приключениях Лихо Одноглазое.
– Как я ей отомщу! – колдун залпом опрокинул кружку. – Я превращу ее в дорожный знак «Осторожно, дети!», и каждый бродячий пес будет отдавать ей честь задней лапой! Рюмку вермута, пожалуйста.
– Одну минуточку, – вежливо кивающий головой бармен вышел из-за стойки, на цыпочках подкрался к задремавшему под табличкой «Танцовщиц с рук не кормить» клиенту, худому, жилистому фермеру, хозяйство которого на днях спалили завистливые колхозники, вставил в руку жертвы клочок бумаги и поджег зажигалкой «Крикет». Вернулся, опять же зажигалкой раскалил ручку подстаканника, в стакан которого налил антикварную водку «Распутин» (забадяженную из антикварного спирта «Рояль») и аккуратно, через тряпочку, протянул магу.
– Позвольте предложить тост: "Серый волк встретился с Красной Шапочкой. Девочка не удержала на аркане кобылицу своего языка и рассказала про бабушку. Волк побежал вперед, съел бабушку и стал ждать. Так выпьем же, с позволения бога Ослад[8], за тех, кто нас всегда ждет!"
Маг всей пятерней ухватил ручку подстаканника, пусть пальцы зашкварчали яичницей, маг выпил залпом, не чувствуя боли. Столь велика была его обида.
– Нет, я превращу ее в новобранца, распределенного в часть, где нет земляков! Рюмку водки, пожалуйста.
