Лора убрала письменные принадлежности и закрыла ящик. Она очень сердилась на сына. Он умолял отпустить его с друзьями в Лондон, но она не согласилась, так как не знала их родителей. Однако Джастин продолжал на нее давить, так что в конце концов пришлось пойти на компромисс, предложив поехать вместе, чтобы его контролировать.
В дверь постучали.
– Войдите, – сказала Лора, надеясь, что это Джастин.
Вошел Рид, дворецкий.
– Почта, миледи.
Она взяла письма. Несколько первых были от управляющего имением в Холлвуд-Эбби. Лора прочитала их быстро и осталась довольна, что в ее отсутствие все идет хорошо. Распечатав следующее, Лора взглянула на подпись. Его написал Монтклиф, опекун ее сына. Последние четыре года Монтклиф не отвечал на ее письма. Она начала читать, и ее сердце болезненно сжалось. Оскорбительный тон письма ошеломил ее.
«Тебе следовало связаться со мной прежде, чем увозить моего племянника. Надеюсь, у тебя есть средства, чтобы оплатить все расходы, так как я отказываюсь выдавать его квартальное содержание на поездку, на которую не давал согласия. Впредь, прежде чем куда-то увозить моего племянника, изволь спросить у меня разрешения. Он мой подопечный, а твоя роль состоит лишь в том, чтобы следовать моим указаниям».
Лора встала, сжав руки. Как смеет он врываться в их жизнь, когда за все предыдущие годы не пошевелил и пальцем ради племянника? Он всегда повторял ей, что слишком занят собственными детьми, чтобы думать о Джастине. А теперь внезапно вспомнил о своих обязанностях и начал командовать. Но он опоздал со своей опекой.
Лора хотела порвать письмо, но потом передумала. Возможно, оно ей пригодится, чтобы предъявить суду в качестве доказательства невнимания опекуна к своему племяннику. Правда, она сомневалась, что суд способен решить дело в пользу женщины.
К счастью, у нее имелись средства оплатить все их расходы. Лора и не собиралась тратить на это пособие Джастина, хотя имела полное право использовать деньги на его одежду, питание и проживание.
Лора сделала глубокий вдох и резко выдохнула. По ее мнению, Монтклиф ответил лишь по той простой причине, что она сочла обязательным сообщить ему об их передвижении. В будущем она будет его игнорировать так же, как Монтклиф игнорирует ее и Джастина.
В дверях снова появился Рид.
– Лорд Чесфилд несколько минут назад уехал.
– Он сказал куда? – спросила Лора.
Джастин пробыл дома всего двадцать минут.
– Нет, миледи. Он уехал со своими приятелем в двуколке.
У Лоры заломило виски. Он даже не удосужился спросить у нее разрешения.
– Благодарю, Рид.
После ухода дворецкого Лора прошлась по комнате. Она сожалела, что привезла сына в Лондон, так как не ожидала, что его поведение столь драматичным образом изменится к худшему. Ему исполнилось семнадцать, и он считал себя искушенным в жизни. Лору страшила сама мысль, в какие злачные места он мог отправиться со своими приятелями. В большом городе с ним могло случиться всякое. Ей следовало внушить ему, что он может серьезно пострадать при встрече с бандитами.
Как только вернется домой, она непременно переговорит с ним. Джастин должен знать, что она не потерпит его непослушания.
Лора села на диван и взяла чашку. К сожалению, чай уже остыл. Она встала, чтобы позвонить в колокольчик, но тут в дверь снова постучали.
Снова вошел Рид и объявил:
– Миледи, у вас гости.
– Леди Аттертон?
– Нет, миледи.
Он протянул ей серебряный поднос. Лора взяла карточку и уронила при виде имени.
«Боже, нет».
– Рид, пожалуйста, передайте графу, что меня нет дома, – попросила Лора.
– Хорошо, миледи.
Как только дворецкий ушел, Лора перевела дух. Несомненно, она была единственной женщиной в Лондоне, кто имел безрассудство отказать графу Беллингему в приеме. Она подозревала, что даже самые респектабельные дамы в его присутствии начинали играть веерами и безбожно с ним флиртовать. Будучи дочерью викария, Лора полагала, будто слеплена из другого теста. К несчастью, вчера она обнаружила, что чрезвычайно восприимчива к необычайной красоте графа.
Она старалась не думать о том, как он разглядывал ее вчера на балу, и как от взгляда его поразительно голубых глаз у нее горела кожа. А более всего она гнала прочь от себя бесстыдные фантазии, терзавшие ее сознание, пока металась и ворочалась ночью в постели.
