– Скотт.
– Точно! Хоккеист, кажется?
– Да.
– Головокружительный роман, насколько я помню.
– Он так же быстро начал мне изменять.
– Вот как. – Этого он не знал. В новостях лишь сообщалось, что свадьба была отменена за несколько часов до начала. Как это похоже на Тию: оберегать репутацию парня, хотя он причинил ей боль. – А кто тогда Камерон?
– Деловой партнер. Он любил наш бизнес и мои деньги больше, чем меня.
– Никогда не стоит мешать дело с удовольствием, верно? – улыбнулся Зик и тут же вспомнил, что именно так Тия и собиралась поступить с Флинном. – То есть…
Она вздохнула:
– Расслабься. Я прекрасно знаю о катастрофической репутации моей личной жизни. Ты не можешь сказать ничего такого, чего я еще не слышала.
Зик не хотел видеть ее такой. Она словно была уверена в том, что является неудачницей. Может, поэтому она и выбрала Флинна? Его братец – подушка безопасности в мире, в котором так легко совершить ошибку.
«Иногда женщина должна выбрать самую безопасную дорогу, Зик. Многие не могут позволить себе быть пионерами и сами прокладывать путь, если хотят благополучно добраться до места назначения».
Так говорила Изабелла Эштон восемь лет назад, и Зик видел в глазах Тии подтверждение этих слов. Впервые он задумался над тем, кем стала бы Тия, если бы ее мать была жива. Или если бы Томас Моррисон не встретился с Эзикиелом-сташим. Была бы она счастливее? Возможно.
– Ты не всегда была неудачницей в любви, – мягко заметил Зик.
Тия пристально посмотрела на него, пытаясь уличить в подвохе или в насмешке. Зик не опускал глаза, надеясь доказать ей, что он действительно так считает.
Ему это не удалось.
– Да уж. Смешно. Ты-то знаешь, что неудачи в любовных делах начали преследовать меня с юности.
– Я говорил не о… – начал он, но она прервала его.
– Ты – моя первая любовь – сбежал в день моего восемнадцатилетия. Наверное, с этого все и началось, по крайней мере закономерность вырисовывается.
В ее словах звучала горечь, но Зик почему-то слышал другие слова: «Нет, Зик. Я не могу». Восемь лет прошло, а он до сих пор не забыл.
Хотя, стоп!
– Подожди-ка. В своих неудачах ты обвиняешь меня?
Вообще-то он считал, что если кого и следует винить, то только ее.
– Нет… Да… Может быть… – Тия скрутила салфетку, обмотала ею пальцы, размотала.
– Ты сделаешь мне огромное одолжение, если объяснишь.
– Я больше не хочу говорить на эту тему.
Она, может, и не хочет, но ему есть что сказать после восьми лет разлуки. И ей придется его выслушать.
– Если называть вещи своими именами, я не пытался сбежать от тебя. Ты забыла, что я просил тебя уехать со мной?
Зик снова вспомнил, как стоял на шаткой шпалере, вцепившись в подоконник и топча какой-то пурпурный цветок. Тия выглянула из окна, посмотрела на него огромными глазами и разбила ему сердце.
– Я бы не сказала, что ты просил, – парировала Тия, но в ее голосе не было уверенности.
– Ты произнесла «нет». Ты предпочла остаться. Ты не можешь винить меня за это.
Тот момент изменил всю его жизнь, заставил стать тем человеком, каким он был сейчас.
– Ты предпочел меня бросить. Почему я не могу тебя винить? Ведь ты все еще винишь меня. Не потому ли ты явился сюда? Чтобы заставить меня почувствовать себя несчастной. Восемь лет назад я приняла верное решение, и тебе ненавистно сознавать, что хотя бы один раз в жизни я оказалась права.
Нет, все не так. Он здесь не поэтому. Он должен поставить точку в том, что когда-то было между ними, и в непростых отношениях с семьей, которым слишком долго позволял влиять на свою жизнь. Оставив это позади, он продолжит жить дальше.
Чтобы двигаться вперед, нужно подвести итог.
«Верное решение», – сказала она.
– Ты никогда не представляла себе, какой могла бы быть жизнь, если бы ты уехала со мной в ту ночь?
Зик доводил себя этими мыслями до безумия, можно сказать, до саморазрушения. Неужели Тию это не мучило?
Похоже что нет.
– Конечно, представляла, Зик! Очень часто. Но факт остается фактом: я была нужна дома. Вот почему я была права, что осталась.
И вдруг Зик понял, как можно подвести итог, к которому он так страстно стремился.
Он взглянул на Тию и спросил:
