Е л и з а в е т а. Маринка, ты помолчи! Что ты в этом понимаешь?!
М а р и н а. В чем?! — ты мне только про любовь не говори, ты мне про это ни слова!.. Чуть паспорт получил и уже навострился, уже расчет взял, уже на утренний поезд опоздать боится! Ты мне это слово и не говори, к нему оно отношения не имеет!..
Е л и з а в е т а. Маринка, уйди!
М а р и н а. Это пусть он уйдет! Я у себя дома!..
Е л и з а в е т а. Он тоже — у себя! Не у чужих! А ты иди! Иди, говорят тебе!
М а р и н а. Господи, мамуля… неужели ты ничего не соображаешь?! Жалкая ты, жалкая!.. (Обернулась к Снегиреву; с ненавистью, сквозь злые слезы.) А ты… ты… зек несчастный!.. (Выскочила в сени, хлопнула за собой дверью.)
Долгая пауза.
Е л и з а в е т а (устало и отрешенно). Еще поумнеет, еще узнает, почем в этой жизни за все платить приходится…
С н е г и р е в (с искренним сожалением). Может, не так я тебя любил…
Е л и з а в е т а. Так, Коля, так.
С н е г и р е в. Как умел…
Е л и з а в е т а. Я не в обиде.
С н е г и р е в. Я тебя помнить буду.
Е л и з а в е т а. Не зарекайся.
С н е г и р е в (убежденно). Буду!
Е л и з а в е т а (закрыла чемодан). А еду я тебе — отдельно, в авосечку. (О водке, стоящей на столе.) И бутылку не забудь, в поезде хороших людей встретишь, угостишь. Я ее тоже в авоську.
С н е г и р е в (невольно, но — с надеждой). Может, я тебя и сейчас люблю…
Е л и з а в е т а (властно). А об этом — молчи. Не надо! — я ведь и поверить, Коля, могу… а тогда худо мне будет, ой худо!.. (Внезапно, с силой страсти, чистой и бескорыстной.) Поди сюда. Напоследок.
С н е г и р е в (с жалостью к ней). Не надо, Лиза…
Е л и з а в е т а. Перед смертью не надышишься, все знаю. Ты не сомневайся, иди…
С н е г и р е в (идет к ней). Век перед тобой в долгу… умру — не забуду…
Е л и з а в е т а. Не за это любят, Коля… из спасиба не любят… любят — сослепу, не загадывая… от любви любят, Коля, ни от чего другого…
Они стояли перед ситцевой занавеской, за которой — их постель.
(Откинули занавеску.) Кто помнит — так вот эта занавесочка ситцевая… все она помнит. Ты ее не забывай, Коля, занавесочку нашу…
Постель была высокой, белой, с горой подушек у изголовья.
Издалека, приближаясь, нарастая, усиливаясь, — грохот поезда.
2
Коридорчик-закуток перед купе проводников в общем вагоне поезда дальнего следования.
В тесном проводницком купе А н г е л и н а разливает в стаканы заварку к вечернему чаю.
Ей двадцать лет, она высокого роста, но кажется хрупкой, ломкой. Может быть, это — от тесно подчеркивающего талию черного форменного пиджачка.
Напротив открытой двери в ее купе, подле титана с кипятком, стоит, глядя в окно, с чемоданом у ног, С н е г и р е в.
Грохот колес на стыках. Впрочем, скоро к нему привыкаешь и перестаешь его слышать.
Ангелина вышла из купе, подошла к титану, чтоб налить кипяток в стаканы. Налила, пошла в вагон.
А н г е л и н а (Снегиреву, через плечо). Что это вы на самом ходу устроились? — дверь не открыть.
Снегирев молча посторонился. Ангелина ушла в вагон.
Шум поезда.
Ангелина вернулась с пустыми стаканами, стала мыть их в тазике у себя в купе.
(Снегиреву, оттуда.) Чаю не желаете? — а то последний на сегодня.
Поезд замедлил ход.
Я билет ваш смотрела? Далеко едете?
С н е г и р е в (не оборачиваясь). Дальше некуда.
А н г е л и н а. Не желаете в вагон — садитесь тут, у меня. Окошко открыто, продувает. А то все на ногах…
С н е г и р е в (думая о своем). Свои, не жалко.
А н г е л и н а. Станция. (Надела беретик, взяла с верхней полки свернутый желтый флажок.) Не стесняйтесь. (Ушла в тамбур.)
Поезд остановился.
Из тамбура в коридорчик вошел человек неожиданной наружности: большой, чуть не под потолок, с широкой, беспорядочной седой бородой по самую грудь, с обветренным, пышущим здоровьем и самоуверенностью лицом. За плечами у него едва пролезший в дверь, туго набитый зеленый рюкзак. На ногах — пляжные резиновые шлепанцы на одной перепоночке меж пальцев. Чуть позже он отрекомендуется П о р ф и р и е м И в а н о в и ч е м К о р н е е в ы м.
К о р н е е в (Снегиреву). Здравствуй, гражданин, всяческого вам здоровья!
С н е г и р е в
