И вот они ритмично двигаются внутри нее, о Боже!
Она издала сдавленный крик, ее ногти впились в его бронзовые плечи. Господи, о Господи, оказывается, она уже забыла, каким сладким бывает это неотвратимое влечение… Забыла, когда ей было так невыносимо хорошо от отчаянного желания…
Его рот снова сомкнулся у нее на груди, язык ласково заскользил по соску кругами, словно омывая его теплыми волнами, а бережные, ласковые движения его пальца там, в ее самой интимной, самой сокровенной глубине, вызывали упоительную истому, от которой едва не разрывалось сердце. Потом вдруг ошеломляюще внезапно он встал на колени, обхватил ее ноги чуть ниже колен, согнул их и раздвинул. Она не закрыла глаза, и, потому что они смотрели друг на друга, огонь желания разгорался еще жарче…
Новизна. Господи, он дарил ей совершенно новое ощущение. Этим своим пронзительным взглядом в самый интимный момент близости он пробудил в ней такой накал страсти, какого она еще никогда не испытывала. Она ждала, что вот-вот он проникнет в нее: он был так возбужден, так требователен, так дрожал от нетерпения. Но момент для его мужской плоти еще не настал. Вместо этого он наклонил голову, и на интимном треугольнике своего живота она ощутила сначала чуть колючее прикосновение его щеки, потом — мягкое касание губ.
Потом…
Боже, потом…
Потом он стал почти насиловать ее. Властно и в то же время так восхитительно эротично, так страстно, как никто никогда… Она благодарила дождь, который колотил по крыше, заглушая стоны, вырывавшиеся из ее груди. Волна за волной неистовая, животная страсть прокатывалась по ее телу. Она хотела остановить его, попросить оставить ее… Но прежде чем хоть одно слово сорвалось с ее языка, она вновь ощутила состояние такого невыносимого наслаждения, что ей показалось, будто она умирает. Но тут же она поняла, что не умирает, напротив, никогда еще она не испытывала такого острого ощущения жизни. Все вокруг нее потемнело, затем где-то вдали замерцал бледный золотистый свет. А потом…
Потом он вдруг поднялся над ней и наконец вошел в нее. Еще мгновение назад ей казалось, что она достигла высшей точки, но нет, только теперь все началось. О Боже, она не вынесет такого наслаждения!
Она ощущала его всем своим существом. Глаза ее крепко сомкнулись, потом открылись. Он смотрел прямо в них. Его серебристые глаза пронизывали ее жадной, сладкой страстью, от которой она словно парила над землей, ощущая лишь его твердую, жаркую плоть, ритмично и требовательно двигавшуюся в ее собственной пылающей глубине.
Этот экстаз, эта агония, казалось, никогда не кончатся. И она никогда не насытится. Дождь продолжал колотить по крыше, по деревянным стенам, ветер готов был сорвать дом с места, молнии прорезали черное небо, а ей казалось, что все это происходит внутри нее самой. И в тот момент, когда его тело свела последняя судорога и массивная, дрожащая плоть его скорчилась над ней, новая вспышка всепоглощающего пламени обожгла ее, и наступило мгновение высшего, невыносимо острого наслаждения. Она обмякла под ним, умиротворенная и смущенная. Она не помнила, нет, просто не испытывала еще ничего подобного. Джон был хорошим любовником, но никогда, никогда ей не было с ним так хорошо…
Дождь наконец кончился. Тяжело дыша, она лежала рядом с ним на спине, сердце все еще бешено колотилось у нее в груди. Он тоже откинулся на спину, она не видела его глаз. Неожиданно она вдруг поймала себя на том, что снова глазеет на него.
Его тело было таким… прекрасным.
И, Боже милостивый, как он им владел!
Он повернулся и тоже посмотрел на нее. Нежная улыбка озарила его лицо. Он ласково обнял ее и просто сказал: «Уф-ф!», — коснувшись губами ее лба.
Но в том, как он это сказал, было такое…
Что-то, что делало это «уф-ф» самым чудесным, что она когда-либо слышала.
Он лежал, погруженный в кромешную темноту и пустоту, словно существовал в вакууме.
Но время от времени он испытывал странные ощущения…
Какие-то невнятные кошмары вдруг вторгались в этот вакуум. Вот он идет по кривым темным улочкам. Слышит, как она зовет его. Снова и снова. Он знает, что это она, видит ее лицо. Видит боль и ужас в ее глазах. Она пытается о чем-то предупредить его. Но он плохо видит ее в тени.
