На улице он не отстал от нее, а подтолкнул к машине.
— А может, я хочу пройтись…
— Дура! — взорвался он.
— Потому что пришла сюда?
— Да!
— Но вы ведь тоже пришли.
— Я полицейский! А вы только и делаете, что нарываетесь на нож.
Она обернулась и стала вплотную к нему.
— Какая же опасность мне может угрожать, если убийца в больнице? — почти завизжала она.
Он стоял перед ней, упершись руками в бока и не сводя с нее глаз. Потом заговорил:
— Совершено еще одно убийство.
У Энн перехватило дыхание.
— Убита… еще одна танцовщица? Это значит, что Джон определенно не виновен?
Он покачал головой:
— Жертву нашли раздетой в реке.
— Но…
— Она задушена.
— Значит…
— Значит, убийства, возможно, не связаны друг с другом. Черт, если бы убийство было в Новом Орлеане исключительным событием! Но это не так. Мы не знаем, кто она. Мы пока не знаем, была ли она актрисой стриптиза, но… у нас нет оснований считать, что она ею не была.
— Тогда почему вы считаете, что я подвергаюсь опасности?
Он несколько секунд смотрел себе под ноги, покачивая головой.
— Так почему же?
— Профессиональная интуиция.
— Вы не смеете третировать меня только из-за своей интуиции.
— Смею.
— Нет…
— Давайте смоемся отсюда, ладно?
— Нет, подождите! — продолжала настаивать Энн.
Но он не стал ждать. В следующий же момент она сидела в машине, куда он затолкнул ее, сложив чуть не пополам.
Сам он тоже сидел рядом: зубы стиснуты, глаза зорко наблюдают за дорогой. Она была в бешенстве, дрожала от гнева.
Он тоже казался раздраженным сверх всякой меры.
Но от него исходил такой изысканный лесной аромат. Ей захотелось ударить его, встряхнуть.
А еще ей так хотелось положить руку ему на плечо и сквозь мягкую ткань пиджака почувствовать тепло его мышц, ощутить его тело, скрытое под одеждой.
Она не спросила его, поднимется ли он с ней наверх, в этом не было необходимости. Поездка от клуба до ее дома заняла всего несколько минут. Припарковав машину, он тут же оказался у ее дверцы и помог ей выйти. Он быстро провел ее по дорожке к подъезду, втолкнул в дверь и взлетел с ней по лестнице на второй этаж.
— Ну что ж, спасибо, лейтенант, — процедила она сквозь зубы, роясь в сумочке в поисках ключа, потом вставляя его в замочную скважину. — Вам незачем было провожать меня, но…
Когда она открыла дверь, он подтолкнул ее внутрь, прошел сам и закрыл дверь за собой.
— Кто уполномочил вас копаться в этом деле? — спросил он.
— Мне не нужны никакие полномочия, чтобы пойти выпить в клуб, лейтенант, — бросила она ему в ответ, едва сдерживаясь. Положив сумочку на стул, она подошла к дивану и села.
Это было ошибкой. Он последовал за ней и, грозно нависая над ее головой, заметил:
— В Новом Орлеане полно клубов!
— Я слышала, что в этом — лучший джаз.
Он протянул руку и поднял ее с дивана.
— Это преступление и так достаточно сложное для полиции, чтобы еще и с вами возиться.
Она попыталась вырваться, но он, похоже, даже не заметил ее усилий.
— Я не просила вас опекать меня…
— Не хватало мне, чтобы вас убили, Энн.
— Меня не… — Она снова попыталась высвободиться, придумывая, что бы такое ответить. Он впервые назвал ее по имени? Кажется, так. В этом его обращении ей вдруг почудилось что-то до смешного личное.
— Меня… меня не собираются убивать, — сказала она и смущенно поперхнулась. — Я…
Этот человек был невыносим. Он хотел достать Джона. Он властен, упрям и назойлив. Громила. Ей следует пожаловаться на превышение полномочий полицейского.
Но вдруг Энн поняла, что не может найти слов. Хотела закричать, что он не имеет права находиться в ее доме, держать ее за руку так, как он держит. Но ей было приятно, что он здесь. О Господи, ей нравилось, как он держит ее за руку, как он пахнет, нравилось смотреть на его выбритое лицо, ощущать кожей прикосновение его пиджака, ей нравился этот его пронизывающий насквозь взгляд, он согревал и возбуждал ее. У нее пересохло во рту, она не могла сглотнуть, не могла думать. О Боже, она опять чувствует себя перед ним, словно маленькая школьница, пытающаяся играть с большими мальчиками. Но, Господи Иисусе, да, ей хотелось вступить в игру. Она едва знала этого человека, но ей нестерпимо хотелось прикоснуться к нему и чтобы он тоже к ней прикоснулся. Он был не просто красивым мужчиной, которым она могла бы восхищаться как художник. Она жаждала прикосновения. Ей непреодолимо хотелось почувствовать его.
