И уже подпоручик – расстрельную роту – выстраивает.
Его право. И тут не поспоришь, друзья!
От таких разных мы все произошли, но иногда – праведных,
От таких разных, но очень смешных – обезьян…
Но, пусть каждому – да воздастся по его доблести!
Не по бешеным деньгам и прочей херне…
Расстрел? Ну, и пусть! Мы не ведаем – робости.
Принимайте, ангелы! Грешники нынче – в цене…
Так приятно, когда все уже до конца – поверили,
Что ты просто марионетка – из детских сладких снов…
И, вдруг, перед ними – гвардейская Кавалерия,
Вылетает – с шашками наголо – из-за синих холмов…
И на башне высокой – старинного замка,
По указу одного очень Светлого короля,
В честь наших подвигов, возможно, уже завтра
Трубадуры – громко – протрубят…
Каждый, он достоин – только своей участи.
Того, что заслужил – всей прожитой жизнью.
Если достоин – простят. Не достоин – мучайся!
Или, вдруг, вмешаются, направив Кавалерию – в гущу событий…
Друг мой, просыпайся, уже стража стучит в двери.
Да, пришло время казни, просыпайся и не ворчи.
Помощь – не за горами, и я в нашу победу верю.
Гвардейская кавалерия – копытами – где-то стучит…
Только в эту сентенцию глупую – верю я.
Громкий стук разрывает – картинку из призрачных слов…
Это просто – спешит к нам на помощь – гвардейская Кавалерия,
Из-за синих – покрытых местами цветами – холмов…
Это просто – спешит к нам на помощь – гвардейская Кавалерия,
Из-за синих – покрытых местами цветами – холмов…
Из-за синих – покрытых местами цветами – холмов…
Когда песенка закончилась, а ребёнок, наконец-таки, успокоился, Прохор, с чувством сплюнув в сторону, принялся сердито ворчать:
– Половина песни – про предстоящий расстрел. Так же и сглазить можно запросто…. Тьфу-тьфу-тьфу! Интеллигенция вшивая, мать её, заразу! Совсем без понятий и совести…
Аля, заговорщицки подмигнув Гарику, заявила:
– Воды в жестянке осталось – котёнок месячный наплакал. Мы с мужем сходим к роднику, наберём свежей.
– Сходите, конечно, – не стал возражать Прохор. – Тут, в каменной нише, я обнаружил парочку старых факелов. Вы, молодёжь, свечку-то затушите, а факел, наоборот, зажгите. Да и под ноги смотрите хорошенько, дабы не упасть случайно…
Возле родника Аля велела:
– Набирай воду в ёмкость и подожди меня немного, – уселась на камушек и принялась колдовать над подвенечным платьем, через несколько секунд послышался громкий треск разрываемой материи.
– Зачем ты портишь хорошую вещь? – возмутился Гарик. – Нельзя же так непочтительно относиться к музейным раритетам!
– Затем, что так надо. Не отвлекай меня, пожалуйста…. Вот, держи!
– Что это такое? Какие-то жгуты-комочки…
– Это беруши, – пояснила жена. – На случай возникновения серьёзной опасности. Ты, милый, не забыл, что я являюсь прямой «наследницей» легендарного Соловья-Разбойника? Мне и тогда очень хотелось засвистеть, когда нас задержали красные латышские стрелки и отвели к костру. А потом я раздумала, ведь, затычек-то ушных у нас не было…. Свистнула бы, и что дальше? Все, включая нас с тобой, потеряли бы сознание. Кто первым пришёл бы в себя? Заковыристый и неразрешимый вопрос…. Вот, если бы меня стали настойчиво заваливать на зелёную травку и вливать в рот противную водку, тогда, естественно, пришлось бы воспользоваться «соловьиным» навыком. Типа, не думая о последствиях, защищать – всеми доступными средствами – женскую честь.… Так что, милый, учти на будущее: если, вдруг, запахнет смертью, то сразу же вставляй – надёжно и старательно – затычки в уши. Дальше я разберусь, с Божьей помощью, сама. Всё понял?
Когда они вернулись к пещерной двери, Гарик, пристроив древко горящего факела в извилистую трещину на стене, а жестянку с родниковой водой – на плоский камень, спросил у Прохора:
– Может, стоит побродить с долгоиграющим факелом по пещере? Вдруг, да и отыщется второй выход на земную поверхность?
– Ничего не получится, – заверил хуторянин. – После родника – примерно через километр – подземный ход упирается в стену. Тупик…. Старики рассказывали, что в давние-давние времена, ещё до восстания атамана Емельки Пугачёва, у пещеры было продолжение, ведущее в просторный подземный зал дивной красоты. А потом что-то случилось, и этот проход – сам собой – закрылся. Искали его годами, кирками и ломами усердно долбали камень, только всё без толку…
