Он попытался найти Эрла. Эрл должен быть впереди. Эрл должен вести себя как герой. Но инструмент не давал ему возможности рассмотреть такие детали; можно было только различать пятна, двигающиеся в уверенном, устойчивом темпе мультипликационного фильма.
— Стреляй! — прошипел Оуни, неотрывно следивший за тем, как ствол карабина очень плавно движется в руках Джонни, пока ирландец рассчитывает, как будет стрелять.
Но Джонни имел нервы, отлитые из вольфрама. Именно поэтому он добился таких больших успехов в своем деле. Он решил, что должен позволить им подойти поближе, потому что — он знал это наверняка — после первой же очереди строй рассыплется и ему придется отслеживать и выцеливать всех оставшихся в живых и стрелять по бегущим. Это означало, что чем дальше они окажутся от укрытия, тем больше времени будет в его распоряжении и тем меньше шансов будет у кого-нибудь из них вернуться в будку стрелочника.
Он дал им на подход еще минуту. Потом еще одну. Во всем этом чувствовалось что-то странное, почти кощунственное. Он ощущал себя едва ли не всемогущим. Семеро мужчин считали себя никем не видимыми, в этом он был полностью уверен, поскольку внимательно следил за ними сквозь темноту. Время от времени они останавливались и ловко перегруппировались, принимая в эти мгновения позы для стрельбы, и их движения казались такими рутинными, вялыми и беззастенчивыми, что можно было подумать, будто он подглядывает за ними в душевую кабинку.
— Стреляй, убей тебя Христос! — почти выкрикнул Оуни; терпеливое ожидание самого удобного момента оказалось непосильным для его более брутального и прямого стиля гангстеризма.
— Сейчас, сейчас, дружок, — пропел Джонни, — только еще одну распроклятую секундочку. Мне кажется, что я заприметил лидера.
Это был огромный дядька в середине, сутуловатый длиннорукий громила, который вел своих мальчиков, держась немного впереди. Он, конечно, не мог быть никем иным, кроме как Эрлом. Но какой же он был громадный! Даже странно, что он оказался таким большим: мальчишка не говорил, что он такой крупный, а говорил только о том, что он быстрый, жесткий, жилистый, ловкий и решительный.
Джонни поудобнее устроился в положении для стрельбы, и лидер вошел под перекрестие.
«Пора», — подумал он.
* * *
Они медленно шли через темноту, видя перед собой в темноте поезд, вагоны которого сверху были едва заметно подсвечены отблеском яркой иллюминации с Сентрал-авеню, раскинувшейся вдали отсюда, но озарявшей своими огнями весь горизонт.
Со стороны поезда не доносилось ни звука какого-нибудь движения. Что бы там ни происходило, оно происходило в тишине. «Эти парни хороши, настоящие профессионалы», — подумал Ди-Эй.
Он огляделся по сторонам и различил тех из своих ребят, которые шли ближе всех к нему; очертания тех, кто держался подальше, лишь смутно угадывались. Он намеревался собрать их вместе около сцепки бронированного вагона с соседним, а оттуда выслать двоих к другому концу вагона и обеспечить таким образом перекрестный огонь. Одного или двоих мальчиков нужно было отправить под вагон на тот случай, если люди Джонни попытаются уйти понизу. В таком случае мальчики легко смогут разделаться с ними. Он очень хотел разделаться со всеми парнями Джонни. Он знал, что в его работе следовало заранее настроиться на убийство и сохранять этот настрой до самого конца. Если допустить в свое сознание мысль о милосердии, то она обязательно всплывет в самый неподходящий момент, заставит тебя заколебаться, а это может стоить тебе жизни. Когда начинает говорить оружие, нужно стрелять — стрелять быстро, стрелять хорошо, стрелять много; таковы правила игры.
Они находились уже совсем рядом.
* * *
Группа скрылась из виду или, вернее сказать, растворилась в темноте; как бы там ни было, Эрл не мог разглядеть своих в том легком отблеске дальнего света, который падал сверху на вагоны, стоявшие в ста ярдах. Грезились какие-то пятна, может быть, сгущения воздуха, но и только.
— У них вроде бы все нормально, — предположил молодой человек.
— Они уже почти на месте. Похоже...
Его перебили пять коротких очередей, прозвучавших настолько быстро одна за другой, что неопытному человеку они показались бы одной длинной. Отстраненной частью своего сознания Эрл как-то оцепенело отметил, что кто-то очень хорошо умеет контролировать движение спускового крючка и что звук оружия до боли знаком ему; еще долю секунды спустя он понял, что это был американский карабин. Но эта часть сознания находилась очень далеко от другой части, которой сразу сделалось жарко, которая содрогнулась и исполнилась гневом, и страхом, и ужасом сразу.
