— А какие отношения были у него с Грушиным? Я что-то не припомню, чтобы они особо конфликтовали в школе.
— Ну вы скажете тоже — в школе! — усмехнулась она. — Им сколько тогда лет-то было?! Какие у них могли быть конфликты?
— Хорошо. А о каких недавних конфликтах вы знаете? — невозмутимо спросила я.
— Знаю только, что у них были довольно натянутые отношения, которые, сами понимаете, не улучшились, когда Сергей узнал, что мы с Артемом стали встречаться.
— Сергей ревновал вас к Грушину?
— Себя переделать трудно, — философски заметила Купцова, — тем более такому человеку, как Сергей. Ведь не секрет, что шеф Сергея и Грушин были соперниками: оба должны были избираться по одному округу, а Сергей «горел» на работе, я бы сказала, слишком увлекался, принимал интересы Верещагина за свои собственные. Я думаю, вы не живете иллюзиями и знаете, что на избирательную кампанию из федерального бюджета выделяются большие деньги. Все эти народные избранники, став депутатами, пользуются огромными льготами, я уж не говорю о других возможностях. Поэтому-то они и грызут друг другу глотки за каждый голос, покупают избирателей за кур, водку или стиральный порошок. Все идет в ход.
«А ты не так глупа, как я подумала вначале», — отметила я про себя, наблюдая, как Купцова тушит сигарету в пепельнице.
— Что же касается ревности, — продолжила Ольга, — мне кажется, что он всегда будет меня ревновать. А уж будучи подшофе, Сергей с трудом сдерживал свои эмоции.
Я поняла, куда она клонит, и спросила:
— Кто-нибудь, кроме вас, слышал, как Беркутов выяснял отношения с Грушиным?
— Не знаю, может быть, нет. Какое это имеет значение?
— Пока не знаю, но надеюсь это выяснить. Кстати, вы не жили вместе с Грушиным только потому, что хотели сохранить свободу ваших отношений?
Лицо Купцовой снова приняло настороженно-напряженное выражение.
— Не только…
— Почему же еще?
— Разве вы не знаете, что Артем был женат?
— Вы имеете в виду, что он был женат до последнего времени?
Ответом мне был уничтожающий взгляд. Купцова брезгливо передернула плечами и, надменно вскинув подбородок, сказала:
— Он собирался подавать на развод. Единственное, что его останавливало, — предвыборная кампания.
Она снова подошла к бару, видно, мой последний вопрос пришелся ей не по душе.
— Когда Беркутов закричал, где вы находились? — я резко сменила тему.
Ольга снова одним глотком осушила рюмку. Мне показалось, что она пытается собраться с мыслями, прежде чем ответить.
— Точно не помню, кажется, в раздевалке. Я уже столько выпила к тому времени.
— И вы не помните даже, с какой стороны подошли к бассейну?
Я сунула в уголок рта сигарету и прикурила, краем глаза наблюдая за Купцовой. Она все еще держала пустую рюмку в слегка подрагивающей руке.
— Ну… наверное, оттуда и подошла. Да какая вам разница?
Я проигнорировала ее восклицание.
— Вы хотя бы помните, кто был рядом с телом Грушина, когда вы появились?
— Может быть, не всех…
— И все же.
— Ну… Ступин, Абрамов… Ерикова, кажется… Шубин и Беркутов, конечно.
— Кто подошел после?
— Самым последним подошел Верещагин, значит, Лужина и Говоркова — перед ним, не помню в какой последовательности, мне было не до того.
Неплохая память для человека, которому было «не до того». То же самое говорила Ерикова.
— Тогда у меня больше вопросов нет, — успокоила я Купцову. — Если хотите, могу поставить вас в известность, когда что-то прояснится.
— Вы думаете, что это не Беркутов?
— Не хочу вас разочаровывать, но скорее всего — нет. — Я затушила недокуренную сигарету и вышла в прихожую.
— Кто же тогда? — спросила она, когда я уже надевала «харлейку».
— Алиби нет ни у кого, — спокойно ответила я, — значит, это мог сделать…
— Любой из нас, вы хотите сказать? — закончила она за меня.
— Вот именно, — я закрыла за собой дверь.
