Джек не преувеличивал.
За следующие две недели Сэм перезнакомился со всей семьей, а Алек и Джек стали его хорошими друзьями. А друзья должны помогать друг другу, верно? Вот как сегодня.
Сэм, все еще стоя на возвышении, заметил обоих агентов, сидевших в заднем ряду, и послал им умоляющий взгляд, ясно говоривший «вытащите же меня отсюда!».
Они не отреагировали. Либо остались равнодушны к его печальному положению, либо искренне наслаждались его мучениями, либо притворились, будто не замечают. Он выбрал второй вариант и решил поквитаться.
— Я вижу в этой комнате Алека Бьюкенена, — объявил он. — Может, нам стоит попросить его выйти сюда и сказать несколько слов?
Публика разразилась бешеными аплодисментами. Головы стали поворачиваться одна задругой.
Вид у Алека был совершенно ошарашенный, и Сэм не преминул кивнуть и довольно улыбнуться. Сунув руки в карманы и весело насвистывая, он спустился с возвышения и вышел из аудитории.
Бабушка снова крадет святую воду.
Лайра Прескотт даже не гадала о причине звонка отца Генри. Увидев имя звонившего на экране, она сразу поняла, что речь пойдет о ее любимой бабуле, эксцентричной чудачке, на руках которой она выросла.
Сотовый был зажат в руке. Лайра выключила звонок, но, опустив глаза, увидела его имя и номер. Даже если бы она хотела поговорить со священником, — а она не хотела, — то все равно не ответила бы ему прямо сейчас. Поскольку сидела в аудитории, вслушиваясь в речь профессора Малера, раздававшего темы документальных фильмов, которые предстояло снять его студентам. Кроме того, Малер высказывал довольно циничные мнения о жителях Лос-Анджелеса.
Малер, красивый мужчина лет сорока, был известным профессором, опубликовавшим несколько книг о методах создания документальных фильмов, а также получившим премию за обличение целой семьи преступников, — факт, о котором он любил упоминать почти на каждой своей лекции. Кроме того, профессор был левым активистом, вечно впадавшим в раж при попытках осуществить очередной проект или навязать свое мнение. У него была репутация человека высокомерного и тяжелого. По слухам, от него ушла жена.
Лайра пожалела бы профессора, не окажись он таким эгоистом. Она не могла согласиться ни с одним его словом. Профессор постоянно делал уничижительные замечания:
— Никто в этом городе не заботится о том, что имеет. Когда вещь надоедает, ее просто выбрасывают. Видели фото здешних свалок? Омерзительно! Надеюсь, один из вас выберет эту тему для своего фильма.
В воздух немедленно взметнулась рука.
— Я возьму, сэр.
Малер кивнул, налил воды из пластиковой бутылочки и сделал глоток, прежде чем продолжить свои рассуждения.
— Вместо того чтобы чинить велосипед или машину, эти люди покупают новые. И речь идет не только о вещах, — добавил он, грозя им пальцем. — Они уничтожают дома, и потом покидают развалины.
— Как часто вы будете консультировать нас, пока мы работаем над фильмами? — спросил кто-то из студентов.
— О «часто» не может быть речи. Нянчить вас я больше не стану.
Несколько студентов переглянулись. Кое-кто едва сдерживал смех. Когда это Малер их нянчил?!
— Не желаю видеть половину работы. Не желаю слышать ни о каких проблемах. Хочу увидеть готовые работы. Хочу, чтобы меня удивляли и поражали, и — смею ли представить? — слепили блеском профессионализма. Да, вы меня слышали. Именно слепили. Итак, кто хочет взять продажную ипотечную индустрию?
Поднялась вторая рука.
— Договорились, Питер, — кивнул Малер. — Оставьте тему и вашу фамилию в списке на моем столе. И вы тоже, Филипп, — сказал он студенту, собиравшемуся снимать фильм о свалке.
Профессор показал себе за спину, в сторону своего кабинета, соединенного с аудиторией дверью, которая во время лекции была широко раскрыта.
Не прерывая беготни по комнате, Малер продолжал:
— И торговые центры. Не хочется и начинать… их строят все больше и больше, а старые стоят пустыми, пока их не сносят или не сжигают.
— Я беру торговые центры! — крикнул очередной студент.
Профессор кивнул и дал несколько советов относительно проекта.
Но Лайра уже не слушала. Она смотрела сквозь открытую дверь на цветной постер, висевший на стене, за письменным столом профессора. Надпись на постере гласила:
