Держа в руке туфли, Марта спрыгнула со стены. Она приземлилась в большую кучу упругих листьев, собранную Йеном именно для этой цели. Приземление всё равно напрягло её голени, но обошлось без последствий.
Йен уже был внизу и ждал её. Она заметила в его голубых глазах восхищение и улыбнулась.
— А вы ловкая, — сказал он ей, и его веснушчатые щёки немного покраснели. — Вы совсем не такая, как настоящие взрослые.
— Спасибо. Если это комплимент, — она встала и надела туфли. — Можешь мне не верить, но в моей семье меня считают взрослой.
И тут ей пришла в голову одна мысль:
— Кстати, о настоящих взрослых, тебя никто искать не будет?
— Мама сказала, что сегодня мне можно гулять весь день, так что няня меня не могла остановить, — улыбнулся Йен. — Но, на всякий случай, лучше идти осторожно, чтобы никто нас не заметил. У меня будут неприятности, если узнают, что я кого-то через стену провёл.
— И ты только сейчас решил сказать об этом! — воскликнула Марта, всё больше чувствуя себя непослушным ребёнком.
Йен провёл Марту через поразительный двор, мимо высоких подстриженных деревьев и декоративных прудов.
— Мы войдём сквозь оранжерею, — объяснил он. — А оттуда пройдём по коридору к входной двери. А тогда уже можно будет сделать вид, что вы зашли как положено.
Он подвёл её к элегантной деревянной двери в оранжерею и беззвучно открыл её. Внутри Йен велел Марте стать за большим фикусом.
— Я пойду первый и проверю, чтобы никого не было. Думаю, никого не будет. Все мужчины на охоте, а дамы пьют чай и беседуют в гостиной. Все, кроме матери, она лежит наверху.
Ожидая его, Марта чувствовала себя виноватой. Для Йена всё это было игрой, но она знала, что всё может закончиться тем, что она изобличит в лице его отца монстра.
— Всё в порядке, сюда! — сказал Йен, приглашая её в длинный просторный коридор.
Один конец коридора был освещён большим окном, другого же конца не было видно за поворотом.
— Если нас заметят… — не успел он договорить, как из-за поворота донёсся стук двери. — Прячьтесь! — прошептал Йен. Он попробовал ручку ближайшей двери. — Не заперто. Быстро!
Он раскрыл дверь, чтобы она почти ввалилась в неё, и сразу же закрыл за ней. Вначале Марта почувствовала в воздухе запах железа. Затем она закричала, увидев нечто, стоявшее у стола из красного дерева, держа в руках блокнот в кожаной обложке. Существо было высокое, красно-оранжевое, и плотное. Толстый, раздувшийся шрам, шедший от его глаза вниз, на грудь, лишь добавлял жестокости его виду.
— Ой-ой, — сказала она.
Зайгон швырнул блокнотом ей в лицо. Она защитилась руками, но, отходя назад, споткнулась о стул и упала на стену. Следующее, что она услышала, был треск и звон разбившегося стекла. Обернувшись на звук, она увидела, что существо вывалилось в окно и побежало. Дверь открылась, и заглянул Йен.
— Я слышал… — он ошарашенно смотрел то на неё, то на окно. — Боже мой, Марта…
— Это не я. Кто-то тут уже был, рылся в столе лорда Хэйлстона, — Марта взяла дневник и встала на ноги. — Они увидели меня и убежали.
Йен смотрел на неё широко раскрытыми глазами:
— Так вот почему дверь не была заперта!
— Но почему оно интересуется тем, о чём пишет лорд Хэйлстон?
Она подошла к окну, никого за ним не увидела, и полистала дневник. Страница за страницей были педантично заполнены аккуратным почерком.
— Не может же оно планировать испортить одно из его общественных мероприятий… Что же оно хочет узнать?
— Оно? В каком смысле, Марта? Кто это был?
— Я не уверена.
На мгновение она подумала о том, чтобы погнаться за тварью. А затем поняла, что это отличная возможность проверить её предположение.
— Идём, Йен. Проверим твоего отца.
— Да, — согласился Йен. — Он скажет, что нужно сделать.
Марта кивнула. А если его в постели не будет, то я буду знать, что была права.
— А кто там дверь в коридоре открыл?
— Может быть, Чивверз. — сказал Йен. — Никто не вошёл… а жаль, если бы была подмога, я бы забежал и спас тебя.
— Спасибо, Йен, — сказала Марта, выглядывая в коридор. — Может быть, в следующий раз я…
— Что это всё значит? — раздался громыхающий голос.
Дёрнувшись, Марта обернулась и увидела злую худую женщину в серой накрахмаленной униформе, стоявшую в дверях оранжереи, держа руки на поясе. В её пронизывающих голубых глазах было обвинение; если бы рядом было молоко, то от напряжённого взгляда этой женщины оно бы скисло в считанные секунды.
