– У Люси как в сейфе, – парировала банщица, зачем-то хлопнув себя по высоким бедрам, и, видя, что Кирилл еще не настолько проник в здешние обычаи, указала на дородную гардеробщицу. А гардероб-то, кстати, как когда-то у них в авиашке. Лес тощих стальных прутьев, крашенных в бежевый, со стальными же номерками.
– А гардероб-то, кстати, как у нас, в авиашке.
Но поверженный Леха не откликнулся. Изумление и растерянность сменились у него (как это, кстати, бывало в каких-то провальных ситуациях на выступлениях: теперь Кирилл вспомнил) полным внешним равнодушием к миру. Вплоть до того, что, раздевшись, он так и пошел дальше – босиком. Конечно, в нормальной сауне им дали бы разовые тапочки; конечно, и здесь, если оглядеться, или, на крайняк, выйти к киоску, можно было такие найти, но… И Кириллу ничего не оставалось делать, как шагнуть на влажный каменный пол следом. В полной мере он оценил все только в помывочной, с обратной стороной стеклянных кирпичей, которыми заложены были окна. Сотни человек, мужичье самого пролетарского вида, старики – и, тем не менее, ни одного человека без шлепанцев. Кроме них. Алексей шагал сурово. Кириллу (следом) показалось, что ступни обожгло, да и самого его ожгло ужасом: склизкий пол, наступаешь на ошметки веников, полуразложившиеся, на какую-то прочую гадость. Здесь, где никто толком не убирает и не дезинфицирует… Ему стало жалко и Лешу (вдруг разглядел его ноги, со странно аккуратными пальцами, не искривленными пубертатным взрывом), и себя; и он уже – не до иронии – просчитывал, когда сможет забежать в аптеку за хорошим противогрибковым кремом и не поздно ли будет…
Словом, встреча как-то не складывалась.
Хорошо хоть пиво.
Леша повеселел далеко не сразу; да он и не повеселел даже, просто прорвалось наружу нечто гопническое – может быть, как провокация.
– А где же негры? – осклабился он, когда они выходили из парной, тщательно закрывая за собой тяжеленную дверь.
– ???
– Ну я думал, Москва, в метро – негры, везде, а значит, и здесь… Думал – приду, а тут голые негры.
Боже мой, когда он шутит, а когда нет? Зачем, о чем?..
Кирилл неуверенно посмеялся.
– А зачем тебе голые негры?
– Ну, как…
В Леше поднималось какое-то дурное веселье, может быть, уже и пьяное. Проследовал безумный вдохновенный монолог, в лучших традициях их КВНовской молодости.
– Это же такие этапы, понимаешь? Нет?.. Ну, в общем, ты помнишь, когда впервые увидел негра?.. А я помню. Мне было восемь лет. Мы с родителями поехали на теплоходе в Москву. Это случилось, кажется, прямо на Красной площади. Тогда еще очередь стояла к Ленину, но это не важно. Я его увидел издали. Вот веришь, нет, прямо он был такой даже сине-черный, такой черный, что даже почти синий. Негры же разные бывают… Оттенков девять… Бывают такие коричневые, вот как Обама… А этот… Я, конечно, знал, что бывают на свете негры, по телевизору видел, а вот тогда увидел живьем, поэтому запомнил. Потом, помню, увидел настоящего негра в Казани. Я тогда учился в старших классах, а может, уже и на первом курсе. Черт, надо было это запомнить – для истории…
– Так их же много, в общаге для иностранных студентов.
– Сейчас – да… Ха, ты еще вспомни, какие вокруг нее заборы, что на них пишут… Так вот, а потом однажды я ехал с негром в «Газели». Он сел впереди, рядом со мной. Это я запомнил. И, наконец, полтора года назад я впервые пил с негром водку! Как получилось-то. Пошли с Джоником к его друзьям… Джоник – не негр, если что, его Женя зовут… Так вот. Там был один. Как раз из той общаги. Но по-русски, кстати, ниче так говорит. Говорит, кстати, что девчонки за ним казанские бегают только так… (Леха презрительно сплюнул им под ноги.)
– И что же должно быть в конце этих этапов? – осторожно поинтересовался Кирилл, к которому уже все же возвращалось – в малых дозах – чувство юмора.
– Я просто запоминаю, вот и все. Может, когда память отшибет, в тетрадочку стану записывать… – Леша посмеялся. – Когда мы будем старые, что вокруг будет? Правильно! Одни негры! Вот тогда-то и будем удивлять внуков, что когда-то их вообще не было…
