— Конечно.
— Мой партнер по теннису будет волноваться, — сымпровизировала она.
В телефонной будке она набрала свой собственный номер и, слушая гудки, поговорила с воображаемым собеседником.
— Все в порядке, — сказала она, садясь в машину. — А то он уже начал волноваться.
— Ваш постоянный партнер? — спросил Майкл.
— Мой друг, — простодушно ответила она.
— Разве он не работает? — спросил Майкл. — Сейчас самый разгар рабочего дня.
Элиан рассмеялась.
— У него ненормированный день. Он работает на самого большого кахуна на островах. — Она повернулась к Майклу. — Вы знаете, что это значит?
Майкл покачал головой.
— Это по-гавайски. Первоначальное слово имело значение «знахарь», «шаман». Тот, кто общается с древними духами и богами Гавайев.
— А теперь?
Элиан пожала плечами.
— Настали новые времена. Как и многие другие слова, это используют не по назначению. И так часто, что многие молодые гавайцы забыли его первоначальный смысл. Сегодня «кахуна» означает «большая шишка», влиятельный человек.
— Как босс вашего друга.
Элиан уловила в его голосе заинтересованность. Она смотрела на маячившие в тумане горы, на молнии над вершинами.
— Как зовут кахуна?
— Вам его имя ничего не скажет, — она махнула рукой. — Здесь поворот. Так, теперь прямо.
Они въехали в долину. Дорога вилась меж горных кряжей, покрытых густой растительностью.
— Тут направо, — сказала Элиан. Они подъехали к дому. Элиан вышла и повернулась к Майклу.
— Не хотите ли перекусить? Или, по крайней мере, выпить?
— Думаю, что нет. Опять эта улыбка.
— Но вы просто обязаны, — она протянула ему руку. — Вы спасли мне жизнь. Мне-то повезло, а вам может, и не очень.
— Почему это?
Она засмеялась.
— Потому что теперь вы обязаны оберегать меня до конца моих дней. — Интересно, хотела ли она, чтобы ее замечание прозвучало насмешливо? — В японском языке есть даже такое слово. Знаете? Гири?..
— Да, — сказал Майкл и взял ее за руку. Теперь он очень хотел войти в дом и побыть с ней еще. Потому что слово «гири» употребляется членами якудзы. А шеф якудзы здесь — толстяк Итимада, подумал он. И если эта женщина связана с якудзой через своего дружка, я смогу этим воспользоваться. Вот она, та самая стратегия. Тсуйо мог бы им гордиться.
— Оно означает «бремя, непосильное для человека».
— И да, и нет, — сказала Элиан, ведя его к дому. — Некоторые считают, что гири — это бремя, непосильное для одного человека.
* * *
Когда толстяк Итимада добрался до двери обшарпанного дома в Вайлуку, где обретались два его гавайца, кровь застыла у него в жилах. Он позвонил им из кабинета по своему личному телефону, а приехал сюда один. Никто из его клана не знал, что толстяк нанял этих гавайцев. И это обстоятельство, разумеется, было самым главным.
Его обволакивали звуки и запахи, доносившиеся из соседних домов. Итимада услышал ароматы тушеного пои. Вот заспорили двое ребят; голос Джека Лорда произнес с телеэкрана: «Бери их, Дано. Одного убей...» Хлопнула дверь, звуки оборвались.
Рука толстяка застыла в воздухе у самой дверной ручки. Он смотрел на грязные доски крыльца. На темное пятно, просочившееся из-под двери.
Пятно поблескивало, как свежий лак. Но толстяк знал, никакой это не лак. Он огляделся, нагнулся и дотронулся пальцем до пятна. Растер каплю между пальцами. Из темно-коричневой она сделалась темно-красной. Да толстяк и без того знал, что она покраснеет.
Он выпрямился, достал носовой платок и, обернув им ручку, дотронулся до нее. Никаких отпечатков. Дверь не была заперта.
Свободной рукой толстяк достал тупоносый револьвер, потом с силой толкнул дверь, — так, что она стукнулась о стену.
Он переступил порог и тихонько обошел весь дом. В одной из спален наткнулся на девиц. Не обратив на них внимания, он переступил через тела. Толстяк старался не оставлять отпечатков пальцев ни на вещах, ни на людях. Вернее, на том, что раньше было людьми. Увидев, как обезображены трупы, он подумал: этот человек — чудовище.
Толстяк покинул дом, твердо зная лишь, что оба гавайца мертвы и того, что они извлекли из камеры хранения в аэропорту, в доме не было.
Сидя в припаркованной рядом с домом машине, почти на том самом месте, где несколько часов назад сидел Удэ, толстяк обдумывал положение. Он ни на минуту не сомневался, что это дело рук Удэ. А значит, Удэ теперь завладел той вещью, которую Филипп Досс спрятал в аэропорту.
