"Дорогая Эйди,
я на Гавайях. Впервые в жизни я по-настоящему одинок. Поговорить могу только с золотистым местным эфиром. Все оказалось совсем не так, как я себе представлял. Судьба забавляется, распоряжаясь нашими мечтами и надеждами.
Я так и не знаю, правильно ли я сделал, совершив один поступок. Это конец — вот все, что я знаю наверняка. Конец всему, конец нашей семье, какой бы она ни была. Хорошо это или плохо — тоже не знаю. И скорее всего, никогда не узнаю.
Эйди, когда мое послание доберется до тебя — этакая записка в бутылке с необитаемого острова, — уничтожь его. Вероятно, ты не захочешь сразу исполнить эту просьбу — некоторое время ее смысл останется для тебя неясным, — но, пожалуйста, сделай как я прошу.
Мне уже пора. Даже в земном раю находятся неотложные дела. Хотя с другой стороны, пожалуй, это даже справедливо — именно здесь довести их до логического конца.
Скажи Майклу, когда увидишь его, пусть вспоминает обо мне, особенно во время чаепития по-японски. И пусть пьет свой зеленый чай из моей фарфоровой чашки — она так ему нравилась. Это и правда необычайно ценная вещица. Еще у меня перед глазами отчего-то так и стоит то место, где вы с ним чуть не погибли. Увы, даже летом там не бывает ни одной цапли.
С любовью, папа".
Одри перечитывала открытку вновь и вновь, пока каждое слово не запечатлелось в ее мозгу навсегда. Она ничего в ней не поняла, но это была последняя весточка от отца. Он правильно угадал — Одри не хотелось уничтожать ее.
Она взяла открытку и неохотно направилась в ванную. Там, аккуратно перегнув карточку пополам, она запихнула ее между задней стенкой аптечки и коробкой со снотворным. Затем судорожно выхватила ее снова и, не дав себе времени на сомнения, разорвала на мелкие клочки, бросила их в унитаз и спустила воду.
Чтение открытки лишь обострило тревогу, вызванную кошмарным сном. До этого, точно так же, как Одри не собралась с духом, чтобы уничтожить открытку, она не решалась и пересказать ее содержание брату. К ней и только к ней обратился отец напоследок, и ей не хотелось ни с кем делиться. Но сейчас Одри поняла, что должна сделать это. Так или иначе, она успела сказать Майклу, что получила открытку, а самой открытки уже нет. Одри решила, что утром расскажет ему обо всем.
Приняв решение, она почувствовала, что у нее гора свалилась с плеч, и тихонько вернулась в свою спальню.
Неожиданно погас свет. Одри щелкнула несколько раз выключателем торшера, но это не помогло. О Боже, подумала она, подходящее же времечко выбрала эта лампа, чтобы перегореть.
Сидя на постели, Одри обняла руками колени, уткнулась в них подбородком и начала покачиваться из стороны в сторону. Абсолютная, кромешная тьма была настолько сверхъестественно черной, что казалась осязаемой, мешала дышать. Она колола глаза так же больно, как жгли мозг слова приснившегося отца. Все на свете отдала бы сейчас Одри за лучик света. Она собралась было встать и спуститься в холл, где в шкафу хранились запасные лампочки, но это потребовало бы чрезмерного волевого усилия. Одна только мысль о передвижении в этой жуткой темноте — и та уже парализовала Одри.
Она задержала дыхание и подняла голову. Действительно ей что-то послышалось, или это отголоски недавнего кошмара? Тьма и отец — Одри стало казаться, что они неразделимы, что они — единое целое, бесформенное, лишенное зримых образов порождение кошмарного сна.
Ночь — время звуков.
Так говорил ей отец, когда она была маленькой. Она звала его, и он приходил в ее комнату, садился на край постели. От него исходило приятное родное тепло, оно навевало дрему и вызывало воспоминания о Рождестве, когда еловые поленья в камине, сочившиеся слезами ароматной смолы, сыпали яркими трескучими искрами, во всем доме было тепло, уютно и полно гостинцев.
— Ночь — это время звуков, Эйди, — шептал ей отец. — Прислушивайся к ним, и ты увидишь сны об опоссумах и ежах, вылезающих из нор на прогулку, о лягушках и саламандрах, плавающих в пруду среди кувшинок, о малиновках и дроздах, прикорнувших на ветке. Прислушайся, Эйди, слышишь?
Но потом, когда она подросла, оказалось, что темнота таит множество страхов. В ночи обычно рыщет дьявол. Вампиры тянутся к шеям беспечных жертв. Убийцы-маньяки крадутся под окнами, чтобы изувечить, изнасиловать и в конце концов зарезать...
