— Я хочу... — Филипп умолк. Чувства переполняли его. — Я хотел бы когда-нибудь увидеть ваши рисунки. Вы ведь оба не на шутку увлечены живописью. — Он посмотрел на горы. — Майкл, я пойму, если ты отвернешься от меня, я пойму тебя, даже если ты проклянешь меня. Я заслужил это.
— Прекрати, отец! Я не хочу слушать подобную чушь даже от тебя!
— Но ты должен знать, что все случившееся с тобой, вся твоя жизнь не была бессмысленна. Так же, как не была бессмысленна смерть Джоунаса. И то, и другое, как ни чудовищно это звучит, было необходимо.
— Я знаю. Евангелие от святого Филиппа. — Майкл тронул машину.
— Он не в себе, — сказала Одри, когда машина отъехала. — Такое впечатление, будто он ненавидит тебя.
Филипп посмотрел вслед удаляющейся машине. Потом сказал:
— Нам с тобой лучше взять номера в гостинице. Через два дня я возвращаюсь в Токио.
— Так скоро?
— Я хочу вернуться туда, — Филипп поцеловал Одри. — Я там нужен.
— Митико?
— Да. Но не только ей. Дзёдзи сейчас нуждается в помощи. Ведь теперь он оябун клана Таки-гуми. Люди из Дзибана еще на свободе и могут натворить немало бед. Да и после ареста всех главарей Дзибана Дзёдзи и его людям придется быть начеку, философия Дзибана пустила глубокие корни по всей Японии. Мы с Митико должны помочь Дзёдзи так же, как мы однажды помогли его отцу.
— Но ведь Митико замужем. — Одри посмотрела на отца. — Что будет с вами обоими?
— Не знаю, — ответил Филипп. — Мы всегда жили в полной неопределенности. Митико и Нобуо никогда не любили друг друга. Их брак — сделка между отцами. Но если Митико уйдет от Нобуо, его авторитет будет подорван. Она никогда так не поступит, а я никогда не попрошу ее об этом.
Они подхватили свои сумки и направились в гостиницу. Филипп смотрел на Одри.
— Мне бесконечно жаль, что все так вышло. Я был бы рад начать все сызнова. Но это невозможно. Я такой, какой я есть. Я не был хорошим мужем, да и отцом тоже.
— Не говори так, — сказала Одри. Она вновь обрела отца, и никакая сила на свете не заставит ее расстаться с ним еще раз. — Никогда.
— Но это правда. Если ты этого не поймешь, гнев и боль никогда не утихнут.
— Гнев? Я не хочу на тебя сердиться.
— Я знаю, Эйди. Но это нормальная человеческая реакция. Ты должна понять. И когда боль и гнев исчезнут, я останусь с тобой.
Одри остановилась и посмотрела на отца.
— Папа, мама когда-нибудь сможет вернуться?
Филипп покачал головой.
— Нет.
Одри закусила губу.
— Боже. А я-то думала, что это возможно. Что она не выдержит разлуки с нами и вернется. — Одри посмотрела на отца. — А теперь она ушла навсегда. Словно умерла.
— Я понимаю тебя, Эйди.
— Никак не могу поверить, — тихо сказала Одри. — Во всяком случае, пока. Папа, я не могу и не хочу вычеркивать ее из своей жизни. Я не могу не вспоминать о ней. Ведь она все-таки жива.
— Ты должна делать лишь то, что находишь нужным, Эйди.
— Ты ненавидишь ее?
Филипп ответил не сразу. Он хотел, чтобы его ответ прозвучал как можно искренне.
— Нет. Ненависть прошла. Но прежде я действительно ненавидел ее, иначе я не смог бы сделать то, что сделал. А сейчас мне просто жаль твою мать. Вот и все.
— Но она любила нас, — упрямо сказала Одри.
— Да, любила, но лишь настолько, насколько Лилиан вообще способна на любовь.
— Мне ее так недостает, папа.
Филипп взглянул в глаза дочери.
— В любом случае, здесь тебе от нее было бы мало пользы. Давай поедем вместе в Токио.
— Вместе? Ты уверен, что хочешь взять меня с собой? Ведь ты будешь очень занят.
— Для тебя у меня всегда найдется время. — Филипп улыбнулся. — В Токио есть, на что посмотреть. Я бы показал тебе Японию. — Эта мысль воодушевила его. — Кроме того, ты там будешь не одна. Майкл и Элиан прилетят в Токио вместе с твоим дедом.
— Дедушка поедет в Токио?
Филипп кивнул.
— Да. Он бодрится, старается не показать, как ему худо. Но правда о дочери подкосила его. Однако он неплохо держится. Лишь те, кто его очень хорошо знает, могут заметить, как ему тяжело. Он опустошен и растерян. Генерал сказал мне, что выходит из игры. Это так на него непохоже. Он собирается закончить дело о документе Катей, а затем подаст в отставку. Президент пожелал, чтобы я занял место Джоунаса и возглавил вновь создаваемое агентство. Твоя мать и Карск потрудились на славу. «Нам нанесен огромный ущерб, — сказал мне президент, — но мы еще живы».
