— Как ты?
Он никогда не называл ее по имени. Лишь в постели, в минуту экстаза, захлебываясь, произносил ее имя, словно стараясь наверстать упущенное.
— Какие приключения произошли по дороге? Как это похоже на него. Не спросит: «Поездка прошла без приключений?» — а именно так. Так уж он воспитан — извлекать полезные сведения из всего — даже из обыденных, ничего не значащих разговоров.
— Поездка оказалась очень приятной, — сказала Лилиан, кивком поблагодарив метрдотеля, который лично принес ей коктейль — они были тут завсегдатаями.
— Я рад. Выпьем за удачное путешествие. — Он поднял бокал. Они обменялись улыбками и выпили.
— Очень рад тебя видеть.
— Ты говоришь так, словно не был уверен, что увидишь меня в этот мой приезд.
Она следила за выражением его глаз. Он научил ее этому, а также многому другому, например, определять национальность по чертам лица. Он всегда учил ее чему-то полезному.
— Честно говоря, я сомневался.
— Почему? Я ведь всегда была пунктуальна.
Он согласно кивнул:
— Но этот приезд не похож на все предыдущие. — Он говорил очень серьезно. — Сейчас все по-другому. — Лилиан внимательно посмотрела на него. — Это ведь последний раз.
— Ты считал, что я могу сдрейфить?
— Прошу прощения?
Ей нравилась его растерянность. Это была такая редкость, что Лилиан при виде его недоуменного лица охватило какое-то странное возбуждение. Лилиан ласково улыбнулась.
— Неужели ты полагал, что я передумаю в последний момент?
— Такое случается. Что-то подобное происходило и со мной перед самой женитьбой.
Он редко заговаривал о своей жене. Ее мать — еврейка, это пятно лежало и на дочери. Он знал об этом, когда женился, и понимал, на что идет. Если этот факт выплывет наружу, придется туго. Так и случилось. Кто-то из врагов раскопал этот компромат, стараясь сгубить его карьеру, а может, и его самого. Но все произошло наоборот. Однако прежде его жену арестовали, подвергли бесконечным допросам и даже пыткам. Она вышла из тюрьмы, но не из ступора, в который впала на одном из допросов. Сейчас она была в санатории. Он навещал ее каждую неделю.
— Я сдрейфил? Так ты это называешь? — Он грустно улыбнулся. — Да, я сдрейфил. Нельзя сказать, что я не любил ее, это не так. Я ее любил. Но все же...
Лилиан наблюдала за его глазами.
— Это был очень серьезный шаг. Ко всему надо было привыкать заново. Жизнь не так-то просто изменить. Наше тело привыкает к определенному образу жизни, наш ум — к определенному образу мыслей. И они противятся переменам.
Разве не так?
— Иногда так, иногда нет. По всякому случается.
— Но отчего это зависит?
В его глазах светился неподдельный интерес, и Лилиан с удовольствием отметила это.
— От человека. От обстоятельств.
Она сделала глоток из запотевшего стакана.
— Человеку очень трудно меняться, если он счастлив. Или, наоборот, несчастлив. Но я обычно не бываю ни по-настоящему счастливой, ни по-настоящему несчастной. Люблю перемены. Я рада им, стремлюсь к ним. Перемены позволяют чувствовать себя... — Она на секунду запнулась. — Свободной. Да, свободной.
— И тебе никогда не хотелось ничего устойчивого, постоянного?
Насколько же эта пытливость не в его духе!
— Я ненавижу покой.
Он серьезно кивнул.
— Понимаю тебя. Думаю, что очень хорошо понимаю. — Он улыбнулся своей мимолетной озорной улыбкой, которую Лилиан так любила. Она придавала его серьезному и даже сумрачному лицу мальчишеский вид. Лилиан вспомнила, как они познакомились. Это произошло много лет назад; в ту пору она была очень дружна с его сестрой.
Как раз сестра и познакомила их. Случилось это здесь, в Париже. Лилиан часто бывала в бистро на бульваре Сен-Жермен. Она любила сидеть в уютном кафе, потягивая коктейль и наблюдая за студентами, составлявшими большинство посетителей. Ей нравилась их юная жизнерадостность, они частенько распевали песни Пита Сигера. Случалось, на нее накатывала ностальгия по собственной юности. Но тоска быстро уступала место чувству освобождения от вашингтонской жизни, измен Филиппа, одиночества.
Его сестра была довольно миловидной, хотя с точки зрения Лилиан и несколько простоватой. Она была на несколько лет старше Лилиан, но ее мучили те же проблемы. Муж постоянно изменял ей, но внешне их брак оставался вполне счастливым союзом. Она подумывала о разводе, но, как однажды призналась, ей не хватало решимости.
