— Больше в доме никого не было?
— Никто не откликнулся, — ответил Хэдли.
— Я спрашиваю о другом. — Филипп начинал расследование.
Генерал пожал плечами.
— Точно сказать не могу. Я нашел Силверса вот в таком положении. Я ни к чему не прикасался. И сразу же информировал ЦРГ.
— И они позвонили тебе, Джоунас?
— Позвонил Дэвид Тернер. Сейчас он делает заявление для военной полиции.
Филипп подошел ближе. Вокруг все было в крови.
— Как ты думаешь, чем его так? — спросил Джоунас.
— Ты имеешь в виду оружие убийства? — Филипп наклонился над изуродованным телом.
— Пока мы не нашли ничего подозрительного, — сказал Джоунас.
Филипп не верил своим глазам. Глядя на глубокие раны на теле убитого, он вспомнил катану, которую приставила к его горлу Митико в тот раз, когда он впервые увидел Дзэна Годо.
— Похоже, Силверса убили длинным японским мечом, — сказал Филипп.
— Японец убил полковника Силверса? — В комнату вошел Дэвид Тернер. — Лейтенант Досс, — он улыбался, — я знаю, вы у нас эксперт, когда дело касается Японии. Так что теперь у нас есть с чего начать.
Филипп собирался возразить, сказав, что, даже если орудием убийства была катана, ее вовсе не обязательно держал в руках обитатель японских островов. Сильные удары, почти разрубившие тело Силверса пополам, были нанесены неумелой рукой. Ни один человек, хоть немного знакомый с правилами кэндзитсу не стал бы убивать подобным образом. Генерал Хэдли не дал ему высказать свои мысли вслух.
— Похоже на возмездие, — сказал Сэм Хэдли. Увидев выражение лица Филиппа, он успокаивающе взмахнул рукой. — Все в порядке, сынок, и Джоунас, и Тернер знают о найденных тобой уликах против Силверса. Я сказал им вчера. Новость была настолько удручающей, что я решил сообщить им об этом прежде чем пойду к Мак-Артуру. Думаю, ты согласишься, что они имеют на это право. Мне бы не хотелось, чтобы они узнали об этом как-нибудь стороной.
Хэдли обошел труп кругом.
— Я отошлю военную полицию. Это не их дело. — Он поочередно посмотрел на каждого из присутствующих. — Надеюсь, с этим все согласны? Хорошо. Что касается Силверса, то он получил свое. Чем меньше народу будет знать о его предательстве, тем лучше. Мак-Артур согласен с этим. В этом вопросе он полностью полагается на меня. Он — как и все мы, разумеется, — хочет, чтобы все было закончено быстро и тихо. Поэтому я считаю, что лучше всего объявить гибель Силверса самоубийством. В таком случае можно предать огню все улики, и инцидент будет исчерпан. Согласны?
Джоунас и Тернер кивнули, Филипп собирался было возразить. Слишком многое в этом деле не давало ему покоя. Но, посмотрев на генерала Хэдли, он понял, что сейчас не самое подходящее время для споров. В каком-то смысле его тесть прав. Отношения между президентом Трумэном и ЦРГ были весьма натянутыми. Если хотя бы отголосок этой истории достигнет стен овального кабинета, само существование службы будет поставлено под сомнение.
Филипп неохотно кивнул. Однако почему же он чувствовал себя, как римский сенатор, примкнувший к заговору против Юлия Цезаря?
* * *
Филипп не мог дождаться той минуты, когда он погрузится в нежную плоть Митико. Он дрожал от возбуждения; чтобы ощутить исходивший от нее жар, ему не нужно было даже притрагиваться к ней. То обстоятельство, что они оба были женаты, не имело никакого значения, вернее утрачивало силу в их вселенной.
Митико, этот яростный, неумолимый самурай, безупречно владеющий мечом, превращалась с ним в покорную любовницу. Но это была не общепринятая покорность. Она не лежала, широко раздвинув ноги, в ожидании, пока он взберется на нее. Это была та покорность, которой японская женщина обучается практически с рождения: предупреждать малейшие желания своего господина, и при этом в полной мере наслаждаться самой.
Именно это и имел в виду Филипп, когда говорил Лилиан, что не может научить ее пониманию японского характера. Этому нельзя было научить. Скорее, это нужно впитать в себя, это постепенно приходит с покоем, медитацией, терпением и смирением. Ни одного из этих понятий нет ни в эмоциональном, ни в интеллектуальном словаре жителей Запада.
