— Должен признаться, я не понимаю вас, сударыня, — сказал Арсений после небольшой паузы.
— Полно, милостивый государь, — усмехнулась Амалия. — Мы оба отлично знаем, что вам нечего бояться. Ни один суд в мире не признает вас убийцей — хотя вы убили свою мачеху точно так же, как если бы перерезали ей горло. Конечно, можно сказать, что вам повезло. Точнее, вы использовали создавшуюся ситуацию. Ведь никакого третьего сна не было, верно? Вы его выдумали.
— Простите, госпожа баронесса, но зачем мне что-то выдумывать?
— Чтобы избавиться от Варвары Дмитриевны раз и навсегда. Помните ваш первый сон? Его лейтмотив — возвращение домой. Монстр на калитке словно предостерегает, что тут таится опасность — и в самом деле вскоре появляется женщина, которая ее воплощает. Вы хотели, чтобы она умерла, поэтому в вашем сне она является мертвой. Только это была вовсе не Лиза. Женщина в подвенечном платье — это ваше воспоминание о портрете, который вы испортили в детстве. На портрете была изображена Варвара Дмитриевна.
— Полагаю, вам вполне под силу состязаться с достопочтенным профессором Ортенбергом по части толкования снов, — усмехнулся Арсений. — Я не видел лица женщины в первом сне. А что касается того портрета, то я давно о нем забыл.
— Хорошо, тогда перейдем к вашему второму сну. Его лейтмотив — дуэль, да, да, самая обыкновенная дуэль. У вас были неважные отношения с братьями Шаниными, вы мечтали их проучить, и мечта эта отразилась в вашем сне. Вы сказали, что слышали выстрел, но не видели оружия, из которого стреляли. Это потому, что, когда человек стреляет, он смотрит не на оружие, а на мишень. В вашем сне, Арсений, стреляли вы. Даже если вы не увидели оружия в своих руках, вы профессиональный военный, вы должны были догадаться, что именно значил ваш сон. И когда Николай Шанин упал с лестницы, вы окончательно убедились, что ваши кошмары претворяет в реальность кто-то, кто не понимает их логики, но очень хочет прикрыть ими какое-то преступление. Тогда у вас родилась гениальная мысль — использовать этого неизвестного убийцу, чтобы решить собственные задачи. Поэтому вы придумали третий сон и прямо указали на жертву, чтобы у преступника не оставалось сомнений. И хотя убийца больше не желал воплощать ваши кошмары, нашелся другой, который тоже хотел избавиться от Варвары Дмитриевны и исполнил вашу волю…
Арсений вскочил с места и подошел к окну. Амалия видела, что он пытается собраться с мыслями. «Будет все отрицать? Или просто предложит мне покинуть дом?»
— Сударыня, вы обвиняете меня… Черт возьми, это уже чересчур! — Он обернулся к Амалии, сверкая глазами, которые были уже не светлыми, а темными, как весенняя вода в Неве. — Я видел третий сон, ясно вам? Я видел его и могу поклясться всем, что мне дорого…
— Хорошо, — легко согласилась Амалия. По выражению лица, по интонациям собеседника она поняла, что он говорил правду — но баронесса Корф также знала, что есть разные способы сказать правду. — Только между нами: жертвой ведь была вовсе не Варвара Дмитриевна, верно? Кого вы увидели в третьем сне? Оленьку Левашову?
— Зачем вы спрашиваете, если и так все знаете? — выдохнул Арсений. — Лучше объясните мне, почему я ее увидел? И почему в моем сне вокруг нее ходила темная тень? Почти как Соня в ее черном платье, если убрать передник горничной… хотя, конечно, легко предлагать толкования после того, как ее уже арестовали…
— Значит, вы все же увидели один вещий сон, — сказала Амалия без всякой улыбки. — Вы человек военный, должны чувствовать, откуда исходит опасность. Что-то вы заметили в поведении Сони, что вас насторожило — чисто инстинктивно, и это вылилось в сон. Вы именно поэтому написали Оленьке письмо, верно? Чтобы предупредить ее?
— Да. Я… мне было бы очень неприятно, если бы с ней что-то произошло.
— А воду, в которой погибает Варвара Дмитриевна, вы придумали?
— Ну да. В Петербурге воды хватает. — У Арсения вырвался смешок. — Я вовсе не хотел создавать моему неведомому благодетелю сложностей. По правде говоря, я предполагал, что он просто прикончит ее и бросит труп в какой-нибудь канал.
