— Что он обо мне сказал? — допытывалась Оленька. — Он ни о чем не подозревает? А он говорил о баронессе Корф? Она ему нравится? Мне почему-то кажется, что перед ней никто не устоит…
— Далась тебе эта баронесса Корф, да она старая, ей лет двадцать пять, наверное, — с отвращением отозвалась бессердечная Машенька. — И Арсений вообще о ней не упоминал ни разу. Что ты волнуешься, Оля? Никто тебя не подозревает, и уж мой брат точно меньше всех. Я же сказала, что я тебе помогу, и я тебе помогу.
У Оленьки дрогнули губы.
— Ты знаешь, — заговорила она сбивчиво, — я все думаю о Лизе, о бедном Коле, и мне не по себе… Что, если они пострадали из-за того, что я сказала о снах?
— Это как? — спросила Машенька, недоверчиво глядя на подругу.
— Ну, так, — туманно ответила Оленька, сплетая и расплетая пальцы от волнения. — Как только я говорю, что видела такой же сон, кто-нибудь умирает или кому-нибудь становится плохо. А если это мне наказание за то, что я… ну…
— Ты что, боишься? — сердито спросила Машенька.
— Не боюсь! — простонала Оленька, всем своим видом противореча собственным словам. — Но почему сны сбываются? Ты ведь знаешь, что так не должно быть… Я же хотела совсем другого!
— Да ничего не сбывается! — не выдержала Машенька. — У Лизы было слабое сердце, а Коля просто упал! Ларион ведь тоже недавно поскользнулся на той же лестнице…
Увидев выражение лица подруги, Машенька мысленно приготовилась к худшему.
— Я больше не могу, — сказала Оленька тихо.
— Что?
— Я… — Оленька набрала воздуху в грудь. — Ты меня слышала, — сказала она с вызовом, который странно было слышать у девушки с таким податливым характером.
— Очень хорошо, — буркнула Машенька, пожимая плечами. — Значит, сегодня у графини Хвостовой ты можешь облегчить совесть и сказать всем — и моему брату тоже, — что ты их дурачила. — Девушка хихикнула. — Воображаю, какая будет физиономия у немецкого профессора, который занимается сновидениями и воображает, что напал на уникальный случай. Ну а про моего брата и говорить нечего: ты очень его разочаруешь. Даже не уверена, захочет ли он после такого общаться с тобой.
Оленька беспомощно посмотрела на подругу и стала нервно грызть ногти.
— На твоем месте я бы не стала этого делать, — не удержалась Машенька. — Честно говоря, не могу представить, чтобы ногти грызла… ну, к примеру, баронесса Корф.
Напоминание подействовало: Оленька надулась, но все же оставила ногти в покое.
— Я не хочу идти на вечер, — призналась она. — Я все время боюсь, что профессор выведет меня на чистую воду. Он такой умный…
— Да никакой он не умный, — презрительно ответила Машенька, и гримаса ее рта сейчас настолько напоминала о ее неприятной матери, что Оленька оторопела и несколько раз сморгнула, чтобы убедиться, что ей это не кажется. — Он делает вид, что знает, а на самом деле не знает ничего. Он просто мастер… как это говорится… надувать щеки, вот! Ты, главное, не волнуйся… хотя, если честно, можешь и волноваться, все сочтут, что это естественно. Помни: никто не может доказать, что ты не видела тех снов, о которых говорила. Никто, ни один человек на свете! — Тут Машеньке пришла в голову еще одна мысль. — На вечере у графини будет много важных людей, и не обязательно женатых. Может быть, ты встретишь кого-нибудь, кто тебе понравится больше, чем Арсений…
— Ну, знаешь ли, — рассердилась Оленька, — как ты можешь такое предположить! Я его ни на кого не променяю…
— Ну вот, наконец-то я узнаю мою Олю! — рассмеялась Машенька. — Смелее надо быть, понимаешь, смелее, а не сидеть и ждать, когда судьба постучит в твою дверь… Ты уже выбрала, какое платье наденешь на вечер?
И две девушки углубились в обсуждение последних модных тенденций, на чем, пожалуй, будет уместно их оставить.
