Очнулась Таня от резкой боли в правой руке. Она разжала кулак. На ладони отпечатались уже не красные, а бело-синие вмятины. Ожерелье из яшмы и золотых шариков качнулось пару раз и успокоилось. Таня прокашлялась, словно пытаясь прогнать подкативший к горлу комок, и направилась к своему столику.
* * *
Салон джипа еще не успел как следует прогреться, в машине было холодно. Юлька, очень чувствительная к холоду, зябко поежилась в своем пальтишке.
— Ну, вот и отстрелялись, — сказала она негромко, стараясь не смотреть на Сергея. — Теперь «Явления Христа народу» больше не нужны. Все окончательно поверили в то, что самый настоящий Селезнев безумно влюблен в Юлю Максакову… Наша игра закончена…
Тишина повисла всего на несколько секунд, но ей показалось, что прошло, по крайней мере, минут пять, что молчание становится неловким, и непременно надо было разрядить атмосферу. Юля уже жалела, что произнесла последнюю фразу, прозвучавшую с излишним пафосом, вроде «финита ла комедиа»… К чему все это? Закончилось действие договора, теперь нужно просто поблагодарить Сергея вежливо и сдержанно осведомиться, в расчете ли они, ну, и все, пожалуй… А недавний вечер у него на даче?.. Ну, что ж, если Сережа молчит, значит, это было лишь частью плана, антрактом между публичными выступлениями, и не более того…
— Юль, — Палаткин заговорил неуверенно и как-то виновато, — я просто не знаю, как тебе сказать…
Она напряглась и зачем-то затеребила замок на сумочке.
— … В общем, я пригласил к нам на завтра гостей. Так что придется отстоять еще одну вахту.
— Каких гостей? И куда «к нам»? — спросила Юлька скорее удивленно, чем возмущенно.
— К нам, это — к нам. Мы ведь по легенде живем вместе. А если тебя интересует географическое расположение, то торжественный вечер, посвященный более близкому знакомству с Сергеем Селезневым состоится в моей квартире. Твоя останется в целости и сохранности.
— Тогда повторяю вопрос первый: каких гостей?
— Твоего директора с супругой, эту артистку с мужем, даму, которая первой попросила автограф и, конечно, Тамару Васильевну… Замечательная женщина, честное слово…
Юля ожидала чего угодно, но только не этого. Она все-таки щелкнула замком сумочки, резко и с остервенением, чтобы хоть как-то выплеснуть накопившиеся эмоции, потом развернулась на девяносто градусов и села так, что ее колени чуть ли не уперлись в бедро Сергею.
— Ну, и зачем ты это сделал?
— Не знаю. Все получилось как-то само собой. Наверное, мне нельзя пить шампанское. От него голова моментально становится легкой, пустой и с пузырьками вместо мозгов… Но, в общем-то, ничего страшного не произошло. Пусть это будет эффектной финальной точкой. Мы все равно собирались выводить из игры «Селезнева», так отпразднуем поминки достойно…
— Поминки? — Юля еще раз щелкнула замком, с раздражением посмотрела на собственные напряженные пальцы и отбросила сумочку на заднее сиденье. — Мне, наверное, следует прийти в трауре?
— Ну, смотря как к этому относиться… Если тебе грустно от того, что в твоей жизни не будет Сергея Селезнева и твое имя скоро перестанут связывать с именем известного артиста, то можешь, конечно, явиться в черном. А если нет…
* * *
Она пришла в ослепительно белой блузке, шелестящей пенными кружевами «а-ля Моцарт», и узеньких бордовых брючках из габардина. Сергей, снявший с нее пальто и обернувшийся для того, чтобы принять берет, даже присвистнул:
— Да-а, на траур это не похоже…
Он отошел на несколько шагов, скрестил руки на груди и окинул ее оценивающим взглядом:
— Не думал, что ты до сих пор так ненавидишь Селезнева…
— Я же тебе говорила: у меня на него условный рефлекс, — Юля поправила перед зеркалом челку и убрала застрявший в уголке губ кусочек помады. — И вообще, о «покойниках» — или хорошо, или ничего… Так что на сегодня оставляем эту тему в покое, ладно?
— Ладно, — легко согласился Сергей и наклонился к полочке для обуви. — Я, кстати, отыскал те тапки, которые хотел тебе предложить в прошлый раз…
Юлька снова отвернулась к зеркалу, чтобы не выдать своего интереса. Но краем глаза все же продолжала следить за тем, как Палаткин отодвигает в сторону кроссовки и осенние туфли. К сожалению, на этот раз он заранее приготовился к ее приходу: пара шлепок, опять же, мужских, но приемлемого размера, стояла третьей с краю, и Юле не удалось заметить, исчезла ли с полки красная женская тапочка с мелкими синими цветочками. Зато теперь демонстрировать принесенные с собой лодочки было бы просто неудобно. Она быстро убрала полиэтиленовый пакет под вешалку и всунула ноги в шлепки омерзительного коричневого цвета. Кроме всего прочего, у шлепок оказалась массажная подошва. И Юля, почувствовав, как короткие резиновые «пальчики» рьяно принялись щекотать ее пятки, с тоской подумала о том, что красная тапочка не стоила этих мучений… «А, в общем-то, и правда, какое мне дело? — размышляла она, продвигаясь вслед за Сергеем на кухню лилипутскими шагами и опасаясь сильно давить на подошву. — Естественно, у него есть женщина, и наверняка не одна… Я просто не вправе ни на что рассчитывать. С самого начала это была просто игра в любовь, и ничего больше…»
