Чуть слева от парадного крыльца банка был припаркован темно-вишневый джип с сияющими стеклами. На его капоте лежал завернутый в целлофан букет бордовых роз, а возле открытой передней дверцы стоял высокий мужчина в темно-коричневой кожаной куртке с широкой манжетой на поясе и меховой опушкой. Глаза у мужчины были зовущие и счастливые, а на губах играла такая робкая и виноватая улыбка, которую может позволить себе только очень сильный человек. Восторженное Оленькино: «Селезнев! Настоящий!» — Юлька уже почти не слышала. Она медленно спускалась по ступенькам, не отводя глаз от его знакомого каждому школьнику и растиражированного тысячами фильмокопий лица, и кто-то другой внутри нее удивлялся: «Надо же, как здорово играет!.. А может, не играет? Может, ему просто стыдно за вчерашнее?» Шаг, еще шаг и еще… Сердце ее колотилось в груди, как горошина в стакане, с каждым ударом все больше переполняясь благодарностью к человеку, спасшему ее в тот момент, когда, казалось, это уже невозможно было сделать…
Сергей выбежал ей навстречу, когда Юля, все так же продолжая смотреть прямо перед собой, наступила ботинком на край огромной грязной лужи. Он подхватил ее, как куклу, прижав обе ее безвольно повисшие руки к бокам, переставил на сухое место и вдруг… поцеловал. Юлька даже не сразу сообразила, что произошло. Просто к ее лицу вдруг стремительно приблизились полуоткрытые губы, жесткая щетина царапнула по щеке, она вдохнула запах терпкой мужской туалетной воды и тут же почувствовала, как чужой язык требовательно и сильно проникает в ее рот. И опять она не ощутила никакого волнения. Точнее, никаких чувств, которые положено испытывать в такой ситуации. Сергей целовал ее ласково и умело, то нежно щекоча ее небо, то втягивая в себя и посасывая ее влажные губы, а она только с тихим торжеством следила из-под сползшего на бровь беретика, как изменяется лицо Галины, вышедшей из банка сразу следом за Оленькой…
Уже сидя в джипе, она смогла немного опомниться. Палаткин вел машину и тихо улыбался каким-то своим мыслям. На коленях у Юльки лежал роскошный букет цветов. Одна из роз, прорвавшая целлофан, теперь острым шипом царапала ее ногу, выглядывающую сквозь распахнутые полы пальто. Юля приподняла цветы и отцепила шип от колготок. Почти сразу же вниз, к коленке, побежала узенькая зловещая стрелка.
— Что, я нанес тебе материальный урон? — поинтересовался Сергей, переводя взгляд с ее ноги на мечтательное лицо. Ей вдруг стало неловко из-за того, что он смотрит на ее колени. Но неловко как-то по-детски, не оттого, что в его взгляде мелькнуло желание или мужской оценивающий интерес, а просто потому, что в обществе не принято вот так оголять ноги перед посторонним мужчиной. Мини-юбка или шорты — это еще ничего, но кокетливо и призывно поднятый подол платья — это уже совсем другое дело.
— Я хотела сказать тебе большое спасибо. Все получилось просто прекрасно. Я даже сама не ожидала, что все так удачно сложится… — Юля поправила юбку и запахнула полы пальто. — И Оленька, и Галина сразу… Галина — это та, которая стояла на крыльце в норковом берете и длинной кожаной куртке… А цветы вообще, наверное, произвели сногсшибательный эффект. Кстати, сколько я тебе за них должна?
— Не болтай чепухи, — отмахнулся Сергей. — Это я тебе должен еще как минимум с десяток таких букетов. Ты уж извини меня за вчерашнее, ладно? Просто накатило сразу столько неприятностей, что я сорвался. Но, в общем, оправдания моему поведению нет…
— Я все понимаю и не злюсь. Конечно, с таким лицом, как у тебя, жить нелегко…
— Что?! — Палаткин повернулся, как-то смешно наморщил лоб и вдруг захохотал. Юлька непонимающе и робко улыбнулась.
— Юль, Юль, подожди, сейчас я успокоюсь, — он давился смехом и смахивал правой рукой с глаз набегающие слезы. — Просто, когда ты это сказала, я вдруг почувствовал себя конченым, ты понимаешь, конченым уродом!
— Ой, — она сползла по спинке сиденья и закрыла нижнюю часть лица букетом. — Я не хотела, правда не хотела…
— …Но получилось здорово, — подхватил Сергей и, внезапно перестав смеяться, добавил: — Кстати, с поцелуем я не переборщил?
