— На–авсегда? – недоверчиво переспросил мальчик, наконец успокаиваясь. Вместе с ним стало успокаиваться и ноющее сердце большого Гарри. – Вы не врете?
— Нет, — едва выдохнул Снейп. У него было такое странное, необычное выражение лица, что большой Гарри пришел в замешательство. – Мне нужно вернуться в лабораторию. Посидишь там со мной?
Мальчик с готовностью кивнул. Его глаза все еще блестели и были покрасневшими, но он больше не плакал. Когда Снейп протянул к нему руки, малыш с готовностью обнял его за шею, положив голову на плечо, а ногами крепко обхватил торс. На несколько секунд зельевар просто прижал к себе ребенка, окончательно его успокаивая, а потом пошел вместе с ним к выходу из кухни.
Большой Гарри и хотел бы, да не мог сдвинуться с места. Его захлестнула волна чувств, принадлежавшая, как он догадывался, его маленькой копии. Тепло и защищенность. Забота и любовь. Все то, чего не было у него самого, когда он рос. Здесь он был нужен, здесь он был в безопасности. Его любили, его принимали… Грудь распирало изнутри, хотелось броситься следом за ушедшей парой, чтобы продлить эти ощущения, но тело не слушалось. Очертания кухни стали таять перед глазами то ли от подступивших слез, то ли от пробуждения. Гарри готов был закричать в голос: прекрасное ощущение дома и семьи ускользало от него, и не было ни малейшего шанса остановить это. Он возвращался к реальности.
Реальности, где у него не было других опекунов, кроме Дурслей. Реальности, где у него не было ни приемного отца, ни какой‑либо другой семьи. Здесь у него больше не было даже крестного. За что? Что он сделал не так? Почему этот такой похожий на него ребенок имел жизнь, о которой Гарри мог только мечтать? Чем он провинился? Чем он хуже?
Медленно возвращаясь в реальность, Гарри понял, что задыхается. Задыхается от рыданий. Уткнувшись лицом в подушку, он дал волю своим слезам. Никто не придет его утешить. Никто не погладит по голове и не скажет, что все будет хорошо. Он всегда был одинок, всегда один на один со своими проблемами.
Гарри подтянул колени к груди и накрылся сверху одеялом, продолжая беззвучно рыдать в подушку.
Глава 5. Жизнь, которой у него не было
На следующее утро Гарри вел себя необычайно тихо. Снейп даже заволновался поначалу, но потом решил, что для подростка, который был оторван от своей обычной жизни, своих друзей и привычных занятий и заброшен в мир, где все ему было чужим, он держится весьма неплохо. Поэтому после нескольких безуспешных попыток накормить Гарри завтраком, Северус оставил его в покое. Они вернулись в библиотеку и снова занялись книгами.
Гарри больше делал вид, чем действительно что‑то читал. Он часто бросал взгляды поверх книги на своего профессора… ныне приемного отца, вспоминал свой сон и пытался понять, откуда он мог взяться. Если это настоящие воспоминания «местного» Гарри, то почему их увидел он? Если это просто фантазия, то как она могла прийти ему в голову? Он мог бы допустить, что увидит профессора Снейпа в ночном кошмаре, но уж точно не в таком приятном сновидении! Мальчик все время ловил себя на мысли, что хотел бы снова увидеть этот сон и испытать то чувство защищенности и любви. От этих мыслей ему было странно и страшно: что если он привыкнет к мысли о Снейпе–отце? Как он будет жить, когда вернется к себе домой? Захочет ли он тогда возвращаться?
— Если ты хочешь меня о чем‑то спросить, спрашивай, — вдруг сказал Снейп, не отрываясь от пометок, которые он делал на пергаменте. – Необязательно прожигать на мне дырки.
— Извините, я не думал, что вы заметите, — почему‑то смутился Гарри. – Мне казалось, вы на меня не смотрите.
— Я и не смотрю, — Снейп поднял на него взгляд. – Просто ты совсем не закрываешься, поэтому, даже не пытаясь тебя читать, я все равно чувствую твое настроение. Тебя что‑то беспокоит?
— Теперь меня беспокоит то, что вы можете читать мои мысли, даже не глядя мне в глаза, — нахмурился Гарри. Воспоминания о том, как грубо Снейп врывался в его сознание на пятом курсе, временно подавили приятные ощущения от сновидения.
— Не мысли, Гарри. Только настроение и мысленные образы. Если тебе это не нравится, используй окклюменцию, — не успев договорить, Северус нахмурился. – Или тебя ей не учили?
