Это были очень странные ощущения. Он одновременно смотрел на все со стороны, но при этом чувствовал и боль своей маленькой копии, и его отчаяние. Ему хотелось подойти и успокоить самого себя, но он не мог сделать и шагу. Как и малыш, Гарри вздрогнул, когда открылась входная дверь, и на крыльце показался высокий худой мужчина в черных брюках и рубашке. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он подошел к ребенку и, сложив руки на груди, угрожающе навис над маленьким Гарри. Большой Гарри сразу узнал в этом человеке совсем молодой вариант своего учителя зельеварения.
— И долго ты собираешься здесь сидеть? – негромко спросил Снейп, но мальчик на крыльце непроизвольно сжался от звука его голоса. Он так ничего и не ответил, только постарался плакать потише, поэтому Снейп присел рядом и деловито осмотрел поврежденную коленку. – Нужно обработать заживляющей мазью, — холодно произнес он. – Не реви. Идем.
Он встал и, засунув руки в карманы, не оглядываясь, вошел в дом. Малыш поплелся следом, продолжая всхлипывать. Гарри боялся, что не сможет пойти за ними, но в следующее мгновение был уже внутри дома.
Он оказался на кухне. Снейп уже усадил ребенка на стол и смазывал ободранное место какой‑то неприятной на вид мазью. При этом у него было абсолютно непроницаемое выражение лица, лишь брови недовольно хмурились. Взглянув в лицо опекуна, мальчик заплакал пуще прежнего, но на этот раз абсолютно беззвучно. У Гарри от этого почему‑то сжалось сердце. Он физически ощутил страдания малыша, его полное отчаяние и страх перед будущим.
— Хватит плакать, — раздраженно велел Снейп. – Твоя коленка уже не должна болеть. Или ты еще что‑то ушиб? – Гарри послышались нотки обеспокоенности в тоне учителя. – Ну, что с тобой? – растерянно спросил он, когда мальчик так и не ответил.
Снейп приподнял лицо ребенка за подбородок и пристально посмотрел на него. Малыш продолжал ронять огромные слезы, какими могут плакать только очень маленькие дети, когда их мир рушится. Так и не дождавшись каких‑либо слов от ребенка, Снейп зафиксировал взгляд своих непроницаемо черных глаз на его зрачках.
Большой Гарри, продолжавший наблюдать эту сцену со стороны, прекрасно знал, что сейчас делал зельевар. При этом каким‑то образом он видел и чувствовал все то же самое, что и двое участников контакта. Видимо, раньше Снейп умел проникать в сознание человека, не причиняя ему при этом никакой боли или дискомфорта. Во всяком случае, маленький Гарри ничего не почувствовал. Он продолжал переживать по поводу опекуна: все боялся его гнева… Очень боялся, что тот избавится от него, как обещал когда‑то, а значит, вернет к Дурслям. Возвращаться в тот дом мальчик не хотел ни в коем случае. Он предпочел бы, чтобы сам Снейп запер его в чулане и лишил ужина, только бы не прогнал совсем. А дальше Гарри будет вести себя гораздо лучше, он не будет пренебрегать приказами опекуна, он будет очень послушным, лишь бы его не возвращали в тот дом.
— Глупый мальчишка, — вдруг выдохнул Снейп, отпуская подбородок Гарри и проводя освободившейся рукой по темным непослушным волосам малыша. – Я никогда не верну тебя обратно, слышишь? – Голос прозвучал почти нежно, отчего взрослый Гарри непроизвольно вздрогнул. – Если ты будешь плохо себя вести, я могу пустить тебя на ингредиенты для зелий, но не отдать этим магглам. Не настолько я жесток.
Плач ребенка немного стих, но не прекратился. Большой Гарри ощущал неловкость молодого зельевара, переминавшегося с ноги на ногу перед малышом. Он продолжал гладить мальчика по голове, но явно не знал, что еще может сделать.
— Я не отдам тебя, — твердо сказал Снейп. – Прежде всего, мне никто этого не позволит. Ну, перестань ты реветь!
— О–очки, — заикаясь, пролепетал маленький Гарри. – О–они сло–ома–али мо–ои о–очки.
— Мерлин, ерунда какая, — раздраженно произнес Снейп. – Я тебе новые сделаю, только уймись, ради всего святого! Я не переношу твоих слез, Гарри! Прекрати немедленно! Я сделаю тебе очки, я не запру тебя в чулане и не стану морить голодом. Если ты снова меня ослушаешься, я найду способ тебя наказать, но никогда не верну к твоим дяде и тете. Мы теперь вместе, судя по всему, навсегда.
