— На вас навёл Цветаев. Он не до конца вам доверял, хотя, разумеется, вы сделали всё, чтобы усыпить его бдительность. Но он был очень опытным агентом, слишком опытным!.. Как нормальный мужчина, он принимал ваши ухаживания, но всё же немного сомневался.
— Старый хрен, — сказала Настя, пожалуй, с уважением. — Я не смогла запудрить ему мозги?..
— Смогли, — успокоил её Хабаров. — Вы же сумели подложить ему ампулу в ботинок, да так, что он ничего не заметил! Это подвиг, обвести вокруг пальца такого опытного человека! Но не до конца. Всё же он сомневался и оставил нам некоторые наводки. И потом. Зачем вы отправили своих бойцов — Веронику и этого певца — ликвидировать меня в первый же день?
— Я говорил, что из этого ничего не выйдет! — воскликнул бывший писатель, подтянулся, сел прямо и уставился на сообщницу. — Я говорил, а ты меня не послушалась!
— Из покушения я сделал вывод, что возможны два варианта: или меня вели из Москвы, но я не заметил слежку. А я не мог не заметить. Или, обнаружив, что я здесь, приняли спонтанное решение ликвидировать. Я склонялся ко второму варианту, потому что нападение явно не подготовили. Стреляли почти вслепую, через кусты, шансов попасть было очень мало.
— Шанс был, — сказала Настя.
— Был, — согласился Хабаров. — Никто здесь, на месте, ничего не знал о нас. Значит, вам сообщили. Кто мог сообщить? Только библиотекари. Вам о московском проверяющем сказала Светлана Ивановна.
— Мокрые курицы, — выговорила Настя. — Как они мне надоели. Как вы все мне надоели!..
Бывший писатель сделал движение, и Хабаров перехватил его:
— Это не имеет смысла, — сказал он — Вы же понимаете. Один из ваших погиб, женщина-мотоциклист у нас. Почему вы не ушли после смерти Цветаева?
Писатель посмотрел на Хабарова.
— А вы бы ушли? Он заморочил нам голову, старый пёс! Задание было не выполнено. Мы избавились от него, но не получили то, что нам нужно. Операция затевалась ради его тайника.
— И вы не нашли тайник, — уточнил Хабаров.
— Не нашли, — признался бывший писатель.
Во сне Макс Шейнерман видел серенькие сугробы, какие-то купола, заборы, раскисшую дорогу, а за ней поле в тёмных проталинах, как будто в пролежнях.
Ещё видел Елизавету Хвостову, но как-то отдельно от весенней тоски. Она шла по улице, у неё были румяные щёки, весёлые глаза, и говорила она так, что ему всё время хотелось её слушать.
Хотя во сне он не мог вспомнить, что именно она ему говорила.
Ещё он спорил с отцом, который уверял его, что холодные математические схемы ничто по сравнению с полнокровной правдой жизни.
Ты знаешь, что такое «осим хаим», вопрошал отец. Это значит — наслаждение жизнью, а ты не умеешь наслаждаться ничем! Ты даже от науки не получаешь удовольствия! Ты одолеваешь её, как будто она твой враг! Ты что, хочешь прожить всю жизнь, одолевая врагов?..
Макс проснулся и некоторое время лежал, не открывая глаз.
Что-то случилось во сне, но он не мог разобраться, что именно. Нечто такое, что требовало его внимательного и честного осмысления.
Он встал и взялся было за кофе, но тут вдруг всё сложилось в голове.
Так чётко, что он даже зажмурился.
Первым делом он посмотрел в словаре определение слова «сретение» — встреча, соединение. В религиозном отношении праздник Сретение Господне — это в том числе и приход весны, момент, где встречаются весна и зима. Макс точно знал, где он видел эту встречу. Зима отступала, а весна потихоньку брала своё.
Он быстро оделся, натянул дафлкот и кеды и бегом кинулся по улице.
До галереи он добежал в два счёта. Охранник поднялся было ему навстречу, но Макс сунул ему под нос удостоверение, даже не посмотрев какое именно. Видимо, это было какое-то всесильное, замечательное удостоверение, потому что охранник немедленно выпучил глаза и взял под козырёк.
Макс взлетел на второй этаж и распахнул дверь в кабинет Бруно Олеговича.
Тот, хмурый по утреннему времени, пил растворимый кофе из большой кружки — рядом на столе стояли банка и электрический чайник — и, морщась, подписывал бумаги.
— Здрасти, — сказал Макс Шейнерман и прошёл в кабинет.
Директор так удивился, что немного пролил из кружки на бумаги и стал торопливо смахивать, оставляя длинные коричневые следы.
