Она зашла, ни на кого не глядя, в руке у неё был тяжелый медицинский чемоданчик. Гопники замерли, а потом медленно переглянулись.
— Дядя Саша в реанимации, — сообщила она ровным голосом. — Я вызвала главврача районной больницы, и мы решили, что так будет лучше. Хотя бы под присмотром. Ему капают глюкозу и обезболивающее. Главврач около него подежурит. Я его попросила, и он согласился. Сейчас я должна осмотреть собаку.
Она разложила чемоданчик, достала шприц и сделала укол. Собака вновь забилась, стала выворачиваться, пытаясь подняться, но её не держали ноги.
— По спине били? — осведомилась Джахан, не глядя на гопников.
— Да ничего не били, поддал я ему пару раз, всего и делов. Он в первый-то раз отлетел, вскочил и на меня кинулся, ну, я его тогда снова… Он башкой об угол, а по спине никто его не бил…
Джахан сделала ещё один укол, достала таблетку, глубоко засунула собаке в пасть и придержала челюсти, чтобы не выплюнул. Пёс мотал головой и вырывался, но всё же с усилием сглотнул. Она оглянулась на Хабарова:
— Я привезла тебе документы.
Он кивнул. У них всегда были самые разнообразные документы практически на все случаи жизни — абсолютно подлинные, «белые», легальные.
— Собирайтесь, уроды, — приказал Хабаров гопникам. — Поднимайтесь и пойдём.
— Ку… куда пойдём? — сбившимся голосом спросил Юрец.
— В КПЗ. Или ты думал, в Дом культуры?..
На старомодном тяжеленном телефоне, похожем на полевую рацию, Хабаров набрал номер, сверяясь с засаленной записной книжкой, которую подала ему Джахан.
— Дежурный? — спросил он, когда ответили. — С начальством своим соедини меня сию минуту. Полковник Васильев Олег Петрович говорит, из главка. Ну, ну, добро, добро.
Джахан складывала чемоданчик, пёс встал и, качаясь, подошёл к ней, гопники не отрывали тревожных взглядов от Хабарова.
— Товарищ майор Поликарпов? — полуутвердительно сказал в телефон Хабаров. — Полковник Васильев, да. Я тебе сейчас двоих подвезу, мои орлы их с поличным на твоей территории взяли. Да они давно в разработке у бойцов из наркоконтроля! При них наркота, где ж ей быть!.. Всё по закону, всё для суда, товарищ Поликарпов!.. Жди, сейчас буду по-быстрому.
— Ты чё, мужик? Ты чё? — вдруг на высокой ноте заголосил Юрец. — Какая наркота, какой майор?! Чё мы тебе сделали-то?! Дедку в зубы сунули, подумаешь, не убили же! Ты чё беспредельничаешь?! Чё ты прицепился, клещ поганый!
Хабаров защёлкнул на нём наручники, Юрец вырывался и выворачивался. Второй сам подставил руки и понурился — как видно, соображал лучше подельника.
— Если б убили, я бы товарищу майору Поликарпову вас сдавать не стал, — честно признался Хабаров. — А наркота у вас по карманам.
— Нету у нас никакой наркоты!
— Есть, есть, — уверил Алексей Ильич. — Ты позабыл просто! Закрою я вас от души, а майор Поликарпов меня в этом всячески поддержит!
— Мы готовы, — объявила Джахан.
В одной руке у неё был сложенный чемоданчик, другой она держала пса за загривок. Пёс косился вверх и вбок — на её руку. Джахан была абсолютно спокойна, даже безмятежна, как будто провела вечер в кресле или за письменным столом, в глазах веселье — непостижимая женщина!..
— Двигайте к машине, козлы, — приказал Хабаров гопникам. — Джо, я подсажу собаку в багажник. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…
Макс Шейнерман спал, и ему снились слова. Длинные, короткие, странные и обыкновенные, вписанные в клетки синей шариковой ручкой, чёрной гелевой или простым карандашом.
Слов было много.
Потом клетки стали увеличиваться и множиться, обрастать переплетениями прутьев, и за прутьями оказался медведь, которого Макс Шейнерман никогда не видел в зоопарке, только из окна кабинета в гостях у тёти Фуфы. Маленький Макс забирался в кресло — оно крутилось и выворачивалось из-под него, — ложился животом на мраморный подоконник и смотрел в вольер.
Когда медведь выходил из зимней квартиры, был праздник, даже торт пекли.
«Наполеон» в тридцать листов.
Медвежья клетка вновь превратилась в тетрадный лист, и в клетках оказались заперты слова.
«Сноповязалка», «обобщение», «логарифм», «выселок», «телефон», «засов», «гром».
