Он шагнул в сарай, второй попятился от него к стене, зацепился ногой и чуть не упал.
— Ты кто? — спросил он перепуганно.
Хабаров не стал отвечать, ударил два раза. В лицо — от злости, и по шее — чтобы успокоился. Тот закатил глаза, покачался и рухнул ничком.
Давешний дядя Саша, которому Хабаров выгреб из кармана всю мелочь, боком лежал на топчане. Нечесаная борода была залита кровью, рубаха тоже в крови, пятнами. Он с присвистом дышал и дрожал всем телом. В углу на тряпье валялся пёс, то ли дохлый, то ли оглушённый.
— Джо?
— Пусти, я посмотрю.
Она моментально переложила старика на спину, оттянув веки, по очереди посветила фонариком в глаза, задрала рубаху и ощупала рёбра. Старик зашёлся кашлем и стал подтягивать ноги к животу.
— Тихо, — велела Джахан. — Тихо, тихо.
— Только не бейте больше, детушки, — прокашлял старик. — Сил нет терпеть, помру…
— Дядь Саш, это я, — сказал Хабаров. — Помнишь, утром?..
Старик разлепил залитые слезами глаза и уставился на Алексея.
— Так ты, выходит, жив, — выговорил старик. — А я думал, прикончили они тебя.
— Серьёзных повреждений нет, — сказала Джахан. — По крайней мере, я не вижу. Рёбра целы. Рука вывихнута. Вот так нажимаю, больно?
— Больно, дочка.
— А так?
— Всяк больно.
— В больницу? — спросил Хабаров у Джахан.
— Сначала я обезболю. Потерпите ещё немного, дедушка. Вот так полежите и подышите, раз-два, раз-два. Лёш, посмотри за ним.
И она исчезла, как и не было её.
Старик на топчане тяжело дышал — раз-два, раз-два. Его мучители лежали у стены параллельно, видно, второго Джахан приволокла с улицы и устроила рядышком, и признаков жизни не подавали.
— По твою душеньку приходили, — проговорил старик с натугой.
— Я понял, понял, дядь Саш.
— Глянь, чего там напарник мой. Убили его?
Хабаров оглянулся на собаку, подошёл и присел на корточки. Пёс дышал мелко-мелко. Как давеча Джахан, Алексей Ильич ощупал грудную клетку, рёбра и лапы. Пёс не шевелился, но дышал. Открытых ран на нём не было.
— Жив, — сказал Хабаров. — Дышит.
— Христом Богом просил, не бейте. Собаку, божью тварь, пощадите. Да разве ж они пощадят?..
Он закашлялся, изо рта пошла кровь. Хабаров подложил ему под голову подушку в ситцевой грязной наволочке. Старик с трудом отдышался.
— А я им, не знаю, мол, ничего, дал мне денежку прохожий и пошёл себе… А они бить, да по зубам прямо. Я, грешным делом, уж решил, что они тебя того… порешили и меня следом отправят.
— Ничего, — сказал Хабаров пустым голосом. — Ничего, дядь Саш, ещё поживём!..
Джахан оттеснила его плечом, закатала деду рукав и аккуратно поставила укол. Разорвалась стерильная упаковка, в сарае запахло антисептиком и как будто йодом.
— Сейчас вот здесь заклеим, а тут перевяжем, — бормотала Джахан успокоительно. — И поедем потихонечку в больницу.
Она положила на кровоподтёк салфетку и сверху залепила пластырем.
— Лёш, помоги мне.
Вдвоём они подняли деда на руки и дотащили до машины, стоявшей возле сарая нараспашку, двигатель работал.
— Собаку-то не бросайте, — попросил дед из салона. — Полечите собаку, досталось ей тоже…
— Я вернусь, — сказала Джахан. — Ты тут… не увлекайся.
— Ну что ты.
Он захлопнул пассажирскую дверь и махнул рукой. Двигатель заработал, и машина стала выбираться из кустов. Хабаров постоял немного, дождался, пока стихнет рычание мотора, и вернулся в сарай.
Один из гопников сидел, свесив голову, и качался из стороны в сторону. Второй по-прежнему лежал.
Хабаров подтащил трёхногую табуретку, как следует утвердил её и уселся напротив. Тот, что сидел, стал загребать ногами и подался от него назад, к стене.
— Не суетись, — велел ему Хабаров.
— Ты… ты кто, твою мать? Откуда ты взялся, твою мать? Тебе чё, больше всех надо? — забормотал гопник дрожащим голосом.
— Как тебя звать-то, урод? — скучным голосом спросил Хабаров.
— Да чё я урод, сам ты урод, мать твою!.. Вали отсюда, паскуда, пока я подмогу не вызвал, — продолжал бормотать тот, как видно, по многолетней привычке. — Не лезь не в своё дело, лезет он!..
— Я лезу? — удивился Хабаров.
Двумя руками, легонько, вскользь он ударил гопника по ушам снизу вверх. Тот моментально выпучил глаза, взвыл и повалился на бок.
