Внимательно выслушав его, Найгур покачал головой.
— Конец мира там, за Лесом. И больше ничего, — сказал он. С одним морем лих, возможно, еще смирился бы, но чтобы две такие несуразицы сразу в одной вселенной…
Кручина, конечно, понял его сомнения.
— Конец мира намного дальше, за морем, — заявил он. — Вселенная, если хочешь знать, — это вообще в первую очередь морс, великое море Океан. А как по-твоему, Найгур, на чем еще земля держится? Конечно, на воде. Только вода имеет достаточно силы, чтобы держать землю.
— Вода? — с хитрой улыбкой переспросил лих. — А если земля лежит на воде — как же вода не прольется? Мир — это горсть земли на ладонях богов. Боги держат ее, ну вроде как мы кусок дерна, на левой руке, а правой управляют миром. Это добрые боги, которые дают удачу и большое потомство. А некоторые боги с самого начала подставили под землю правые руки и левыми вмешиваются в дела земли. Это злые боги Ашета. Ну а лес — это вроде трава на том куске дерна. По Лесу на Краю Мира можно идти, а потом вдруг раз — и упал! Лети там…
— Куда лети? — спросил Кручина.
— Ну… вообще — лети. В Бездну…
— В Бездну? А боги что же, на Бездне сидят? Они ведь тоже на чем-то держаться должны, хоть они и боги. Они на хрустальной скорлупе мира стоят. Мир — это яйцо с семью скорлупами, если уж от начала рассказывать. Каждая скорлупа — небо…
Найгуру было чуть за тридцать, среди проводников он был старшим, но, приобретя свойственную зрелому возрасту рассудительность, юношеской легкости не утратил. Мог молчать дни напролет, потом вдруг принимался петь песни и по малейшему поводу вступал в споры, как сейчас.
Сорокалетний Кручина полжизни провел в чужих землях, где изучал премудрости своего ремесла. Доводилось ему уже постранствовать, но, слишком привыкший к сдержанности в обществе седовласых учителей, он больше всего на свете любил сам поучать. Найгур с его пытливым нравом и наивными представлениями был для Кручины просто бесценным товарищем.
Нехлад не слушал их. Не так уж важно было для него, где кончается мир, сейчас он смотрел на земли, которые были пределом их будущих владений. Конечно, они исследуют лес — потом, через сколько-то лет. Но на первых порах Сурочь продолжится именно вот этой равниной под сенью Безымянного хребта.
В небе над курганом кружили два кречета. В травах свистели суслики. К юго-западному берегу озера осторожно, должно быть чуя незнакомцев, шел на водопой дикий табун. На северном берегу тоже кто-то устроился, отсюда не различить — светлые точки бродят. Может, кони, а может, дикие козы — они живут на горных отрогах, но за время пути походники не раз видели, как они спускаются на равнину. У коз изумительное мясо и прекрасная шерсть, некоторые лихи держат их, и славиры в Новосельце уже подумывают скрестить их с привычными домашними козами.
И кони, конечно. Здешняя порода не слишком вынослива, но быстра и сильна. Своенравна, но, если их обучить, кони становятся верными товарищами в бою. Прежде их пригоняли только немногие купцы, но, с тех пор как Нарог расширил свои границы, князю стало проще посадить в Безымянных Землях преданного боярина. Будет теперь у князя славная конница…
А главное — тайны гор. Там могут быть серебро и самоцветы, да тот же легендарный хрусталь, там…
Яромир одернул себя. Мечтать не вредно, если не забываешь о насущном. Нынешний поход всего лишь первый осмотр новых владений. Многими трудами нужно будет заплатить за достижение мечты.
Взор Нехлада бродил по равнине, раз за разом отмечая новые подробности. Различил он еще несколько курганов, подобных тому, на котором они стояли, и вдруг подумалось: да что же это, почему за пределами Хрустального города нет никаких следов человеческого присутствия?
— …Про яйцо ты хорошо рассказал, — признал Найгур. — Да только яйцо-то — на чем? Должно на чем-то держаться, а то ведь упадет — да как треснет!
— А вот яйцо как раз на ладони бога, — рассудительно ответил Кручина.
Лих поразмыслил и пришел к выводу:
— Да, так хорошо получается. Почти как у нас: мир на ладони… Только в Эйаткунваут мы все равно не пойдем. Может, там и не конец света… а все равно мало хорошего.
