— Но что-то надо делать! — вскричал Альварадо.
— Гарпун надо делать, — негромко проговорил Кортес, задумчиво подкручивая черный ус с тонкими серебряными нитями.
Капитаны вопросительно уставились на своего начальника.
— Это такое большое копье с зазубринами на наконечнике и привязанным к специальному кольцу канатом. Добытчики китов в северных морях бросают такое в спину чудищу. Наконечник глубоко застревает в теле, и китобои водят его, как котенка на веревочке, пока тот не останется без сил к сопротивлению.
— Это, конечно, здорово, но киты велики, да беззлобны. Зубов нет, рачками мелкими питаются. Разве что хвостом могут подцепить или фонтаном окатить из дырки в голове. А у нашего зверя клыков полна пасть и нрав крутой. Да и опять же, как удержать? — спросил Сандоваль.
— Не надо удерживать. Нужно сколотить деревянные круги в рост человека и прикрепить канат к ним. И как гарпун в теле увязнет, бросать круги за борт. С таким буем он нырнуть глубоко не сможет и выдохнется судно за собой таскать. А если даже убить не удастся, то хоть знать будем, где он.
— Только как же его загарпунить, это вон как близко подходить надо. Тонкий он, и шкура скользкая, — засомневался Альварадо. — Да и хвост у него как плеть. Лодку надвое перебьет и не заметит.
Кортес задумчиво свел брови над переносицей, остальные тоже притихли.
— А может. — начал Альварадо и осекся.
— Что? Говорите, — вскинул бровь капитан-генерал.
— Я вот подумал, может, тот гарпун в фальконет вставить. Поверх ядра. А то и без ядра, на пыж. Да и запулить с расстояния. Если несколько гарпунов сделать да с нескольких бортов, то и не увернется змей.
Олид скривился, но ничего не сказал.
— Ай да дон Педро. — Кортес хлопнул в ладоши. — Эдак вы по смекалке скоро дона Рамона догоните.
При упоминании о сгинувшем во время истапаланского потопа сеньоре Вилье лица конкистадоров погрустнели. Капитаны любили этого юношу, на их глазах превратившегося в мужчину.
— Только вот древко от горячего дыма в дуле заняться может. Или треснуть, — усомнился Сандоваль. — Да и канат может перегореть.
— А древко можно зацело с наконечником отковать, — блеснул черными глазами поймавший кураж Альварадо.
— Тяжел снаряд получится, его пушка не выбросит далеко. Древко надо тонкое делать, а на подтоке[55] утолщение, чтоб канал ствола запереть, — возразил де Олид. — А вместо каната цепочку тонкую, кои местные мастера искусно куют.
— Ушко лучше на наконечнике выковать, чтоб в дуле не мешалась, да и древко если отломится… — вставил Сандоваль.
— А орудие на поворотной станине установить, чтоб целиться удобней было. И рычаг подлиннее — двое вертят, один запал подносит, как цель поймают, — снова вступил Альварадо.
— Может, проще что-то на манер «скорпиона» сделать, как мешики давеча соорудили? И древко деревянным оставить, и веревку не пережжет, — спросил Сандоваль.
— Нет, дон Гонсало, заново изобретать карету не стоит. Времени много уйдет и сил, полезней использовать то, что есть под рукой, — покачал головой де Олид.
— Хорошо, так тому и быть, — решил Кортес. — Сеньор Альварадо, разыщите на верфях мастеров, пусть сделают чертеж и скуют что задумали. Вы, дон Кристобаль, озаботьтесь производством кругов, вы, дон Гонсало, обсудите детали с Месой, а я, пожалуй, вздремну в теньке.
Холодные капли брызнули на лицо. Ромка открыл глаза и рывком поднялся. Итальянец? Напугал, черт. Ромка мелко перекрестил пуп. Сидит на приступочке, кудри смоляные пятерней расчесывает, аж вон брызги на все четыре стороны. Любуется на себя, как девица, в проточную воду. Вот подкрасться бы да толкнуть. Чтоб с брызгами и визгами.
Роман, оборвал он себя, рост высок, пора и уму уже подтягиваться. Заканчивать с детством бесштанным.
— Дон Лоренцо? — негромко, чтоб не напугать, позвал он.
Итальянец вздрогнул, вырвал из гривы пальцы вместе с изрядным клоком намотанных на них волос и зарделся.
— Да, дон Рамон. Проснулись? Так сладко почивали, что я не осмелился вас будить.
— А зря, — буркнул Ромка, утирая рукавом щекотные капли с лица. — Солнце вон к горам клонится. Скоро темнеть начнет.
